Цели и средства

Лиза покрепче закрутила гайку и отступила на шаг, чтобы полюбоваться своим творением. Наконец-то – настоящий паровой робот! Не такой изящный, конечно, как автоматоны в папином доме, и не такой сильный, как рабочие роботы на складах – но да сойдёт. В конце-то концов, он у неё первый такой получился. Как можно не любить свое первое творение?

Девочка откинула мокрую прядь волос со лба и снова подошла к роботу.

Достала из сумки склянку с серой жидкостью – драгоценный фотоген – вставила его в специальный паз до щелчка. Потом

нашла в том месте, где у человека была бы подмышечная впадина, хитро спрятанный тумблер, и, затаив дыхание, щёлкнула им.

Что-то заклокотало внутри у стального монстра. Его голова дернулась вверх, в глазницах зажглись лампы. Механические пальцы – по четыре на каждой руке – конвульсивно сжались и разжались несколько раз. Выхлопная труба задрожала, выбрасывая небольшие клубы дыма.

– Да! – Лиза аж подпрыгнула на месте от восторга и нетерпения. – Эй, робот! Робот! Ты меня слышишь?

Стальная махина повернула к ней голову, потом развернулась всем корпусом, тяжело переступая ногами.

– Я ТЕБЯ СЛЫШУ, – прохрипел динамик.

– Вот это да… – Лиза медленно обошла его по кругу, словно и не видела его раньше, словно и не собирала его сама много месяцев.

Но теперь он выглядел совсем иначе. Теперь он был живой. Но этого, конечно, было мало – надо ещё было проверить, может ли он работать.

– Робот, возьми вон тот стол. – Лиза указала на стол с верстаком. Возьми и… Подними его. Просто так.

Робот проследил за направлением, которое указывал девичий палец, подошёл к столу, нагнулся и медленно, нелепо обхватил столешницу с двух краёв.

Он был такой неуклюжий, что Лизе стало жаль его. Но только на пару секунд. Потом робот выпрямился, поднимая в воздух оторванную столешницу – сам стол был намертво прибит к полу.

– Ладно, положи столешницу, – махнула рукой Лиза, перестав восторгаться.

– Так, ты работаешь и всё понимаешь. Теперь надо придумать тебе имя…

– Лизка! – крик снаружи не только вернул девочку с небес на землю, но и напомнил ей о шаткости её положения. – Я с тебя шкуру спущу, паршивица!

Ойкнув, девочка бросилась к роботу, щёлкнула заветным тумблером и, не глядя, как гаснет свет в глазах машины, бросилась к дальнему концу сарая. Ворота за её спиной уже распахнулись, на фоне белого снега возникла массивная фигура мужчины в меховых шубе и шапке.

– Лизка! – крикнул мужчина скорее удивлённо, чем зло. – А ну стоять!

Как же, стоять. Девочка бросилась к вырытому загодя подкопу, прыгнула в него, скидывая на ходу свой полушубок. Не боясь грязи, упала на мерзлую землю и изо всех сил заработала руками и ногами, пропихивая себя в узкий лаз. Тяжёлые сапоги стучали по деревянному полу уже совсем близко – но Лиза рванулась вперёд и вытолкнула себя наружу. Свобода!

Длилась она, впрочем, недолго. Чьи-то грубые руки аккуратно подхватили её за подмышки и поставили на ноги, не отпуская.

– Быть вам сегодня битой, маленькая сударыня.

– Отпусти,

Семён! – билась в его руках Лиза.

Бесполезно. Кучер держал аккуратно, но крепко. Его руки никогда не оставляли синяков, но также никогда и не выпускали тех, кого схватили.

Лиза поняла это и смирилась.

– Семенушка, ну отпусти, – захныкала Лиза. – Папенька же убьет.

– Не убьет, сударыня. Так, спину ремнем почешет да отпустит. Да и то, надо сказать, по справедливости.

Спорить с ним было бессмысленно. Его верность отцу была вне сомнений.

Вскоре показался и сам отец. Выбежал из сарая с шапкой в руке. Лысина блестела от пота, волосы на висках встопорщились, даже борода взлохмачена. Лиза сжалась в комок в руках Семёна, ожидая расправы.

Отец подошёл вплотную к девочке, потряс перед её лицом красным от мороза пальцем, что-то попытался сказать, но не смог – изо рта у него вырывалось лишь какое-то бульканье.

Когда трясти пальцем ему надоело, отец отвернулся и принялся шагать туда-сюда. Знак это был хороший, потому как папенька у Лизы был вспыльчивый, но отходчивый.

– В дом, – сказал он наконец, махнув в сторону сарая, и первым зашёл внутрь.

Семён взял Лизу за руку, будто дочку на ёлку повёл, и они пошли следом.

Девочка бросила взгляд в сторону леса, заснеженные ели выглядели очень уж заманчиво, но всерьез бежать не решилась. Семён её не упустит.

Когда они вошли, Лизин отец стоял перед роботом, покачиваясь с пяток на носки и обратно. Кожа на сапогах скрипела, и этот звук был единственным долгое время, пока Семён осторожно не кашлянул, привлекая внимание барина. Тот словно не слышал – раскачивался перед роботом, трогал его детали, что-то задумчиво бубнил в свою бороду.

– Иван Аркадьич, – тихо позвал его Семён.

Голос у Семена тоже был мягким и вкрадчивым, как и всё в нем. Было ощущение, что он не звал задумавшегося мужчину, а будил сонного ребенка.

– А? – откликнулся Иван Аркадьевич. – Да, верно. Кхм-кхм. Лиза.

Помнится, я запретил тебе заниматься подобными вещами. И помнишь, почему?

– Нет, – соврала Лиза, потупившись.

– Потому что ты воруешь детали.

– Я не воровка!

– Да ну? Откуда тогда, скажи на милость, у тебя вот эти вот механические приводы? Цилиндры, поршни? Паровой котел? Кристалл, в конце концов?

– Часть я купила.

Лиза чувствовала, что её нижняя губа начинает предательски дрожать.

– А на какие деньги, девочка моя?

– На твои.

– А я разве разрешал тебе брать у меня деньги? А? Воровство у родного отца – что может быть хуже?! Была бы жива твоя мать…

– Но если мы одна семья, то это не воровство! – упрямо выкрикнула Лиза, смахивая побеждавшие по щекам слезинки. – Мама говорила нам быть одной семьёй!

Иван Аркадьевич подошёл к Лизе, присел на корточки рядом с ней, снял перчатки и вытер белой, нерабочей рукой её слёзы.