Целитель. Десятое Блаженство

Большаков Валерий

Вероятно, Наташкино зелье имеет не задокументированную функцию – при регулярном и длительном употреблении оно омолаживает не только тело, но и душу. Точнее сказать, эмоциональную матрицу – смывает с нее наслоения и наледь, возвращая в исходное состояние, к «чистому истоку».

«И сказал Он, что это хорошо…»

Щурясь на красные зори, покрывавшие Берлин, я набрал номер Динавицера. Ответила Соня.

– Ой, дядя Миша! Здрасьте!

– Шалом, Софи!

– Хи-хи… А вам маму или папу?

Ответить я не успел – властная Алина рука завладела

радиофоном.

– Ой, Миша! Привет!

– Шалом, Алечка! – сказал я, посмеиваясь.

– Ой, этот Изя… Вечно со своим «шаломом»! А Соня такая повторюшка… Тебе Изю? Изя!

«Аля не меняется! – умилился я. – Всех ставит на пути истинные!»

– Чё там? – донесся недовольный голос Динавицера.

– Тебя! Мишенька звонит.

– Мишенька… – передразнил Изя, и заорал, хватая «трубку»: – Шалом, «Мишенька»!

– Ой, Изя, ну что ты за человек такой… – послышался Алькин отзыв.

– Исраэль Аркадьич, – заулыбался я, – ви таки будете завтра у себе дома?

– Будете! – жизнерадостно ответил Динавицер. – Если не выгонят!

Не дослушав Алькин комментарий, я весомо сказал:

– Дело есть, важное. Надо будет обмозговать.

– Не вопрос! А… Что? Тут Алька интересуется: один придешь или с Риткой?

– С Риткой.

– Всё! Таки ждем!

– Ну, давай…

– Таки давай!

Отложив радик, я пару минут глубокомысленно смотрел в потолок, соображая, идти мне в бассейн или не стоит. Ленивая натура рассудила, что тащится куда-то глупо, ежели душ под боком.

Я разделся и пошлепал в ванную – поклоняться Мойдодыру.

Струи воды хлестко били по коже, а мне почему-то думалось о пустыне Негев. Забавно…

Я столько бонусов израильтянам накидал, а сам ни разу не ступал по Земле Обетованной, перекрестку народов, рас и разумных видов!

Жмурясь от брызг, я рисовал в воображении ветхозаветные пески, древние развалины, источенные ветром, но даже не представлял себе, что ждет меня в реале.

* * *

– Когда мы уезжали, я заметила, что у Инны глаза на мокром месте… – излагала Наташа, встряхивая слипшимися волосами. – Мало посушила… Кончики влажные.

– Да ладно, высохнут! – легкомысленно отмахнулась Рита. – И что Инна? Молчала, как партизан?

– Не-а! Говорит, опять копалась в прошлом, жалела, что с Видовым жила, и вообще…

– Вот видишь, как… – вздохнула Гарина. – Она жалеет, а я радуюсь. Не брось Инка Мишу… Не знаю, что было бы, как бы я жила. Тимоша тогда шипела мне: «Чего ждешь? Отбей Мишу!» А я же гордая! Фыркаю, да нос деру – еще чего, буду я за счастье бороться!

– Думаешь, я лучше? – хмыкнула Ивернева. – Дональд… Зачем он мне нужен был? Ведь не любила же, просто позволяла себя любить! Нет, Дон добрый, заботливый… Бестолковый, конечно, да они там все такие. Но ведь, по сути, я поступила точно так же, как Инна – не вышла, а сбежала замуж! Думала, что так Мишу скорее забуду. Ага…

– А я еще вас вдвоем оставляла, – виновато усмехнулась Рита. – Видела

же, как тебя к Мише тянет, и все равно… Я как будто наказывала его за тот секс с Инной. И это было гадко.

– Нет, ну почему, – слабо запротестовала Ивернева.

– Гадко, гадко… – вздохнула Гарина. – Знала же, что Миша устоит, что не изменит – и мучала вас обоих.

– А ну тебя, Риточка, не выдумывай! Мы с Инкой скитались по жизни десять лет, мы стали немного другими, зато теперь всё сложилось наилучшим образом, «задача трех тел» решена! Не измени Инна Мише, она, быть может, так и осталась с ним. Зато ты страдала бы. И я бы его не встретила. А если бы встретила? До тебя, до Инки?

– …И жили бы вы долго и счастливо, – улыбнулась Рита, набираясь позитива из ниоткуда.

– Мы – да, а вы с Инной?

– Тихо плакали бы в подушку по ночам…

– Во-от! Вывод? Всё хорошо, а будет еще лучше!

Смеясь, подруги вошли в «люкс», и прислушались. За дверью ванной лил душ.

– Моется, – рассудила Наташа.

Не сговариваясь, обе скинули халаты и, вертя загорелыми попами, на цыпочках перебежали в спальню. Секунду спустя оттуда донеслись сдавленное хихиканье, шиканье, прысканье в ладошку, звонкий шлепок – и громкий шепот: «Подвинься! Разлеглась…»

…А за окнами синели прозрачные сумерки, засвеченные огнями большого города. Вкрадчивая тьма затекала в номер, осаживаясь в углах непроницаемым мраком.

Затихло гулкое биение струй. Щелкнула дверь ванной, и желтый свет смахнул рандомную тайну. Вышедший мужчина ласково улыбнулся, приметив разбросанные халатики. Он бесшумно погасил электрический огонь, тихонько подкрался – и переступил порог спальни.

Глава 2

Суббота, 28 февраля. День

Москва, проспект Вернадского

Лет восемь назад Динавицерам дали двушку на Вернадского. У строителей как раз мода пошла – следовать евростандарту. В результате Соню поселили в маленькой спальне, Изе выделили угол в большой, а глава семьи, Альбина Геннадьевна, царствовала и правила в обширной кухне-гостиной.

Туда-то нас с Ритой и повели. Аля, как и все мои одноклассницы, не сохранила юную свежесть в бальзаковском-то возрасте, но прежнее обаяние осталось с нею, а гладкая, чистая кожа отливала безупречным фарфором, как и двадцать лет назад.

– Аля, – бархатисто сказал я, – тебе надо сниматься в рекламе косметики. Будешь томно говорить с экрана: «Пользуйтесь кремами фабрики «Свобода», и ваша кожа станет такой же нежной и совершенной!»

– Ой, ну ты как скажешь! – мило застеснялась женщина.

– Правильно, правильно! – поддержал меня Изя, останавливаясь в дверях «хозяйской» спальни. – Сниматься – и всё снимать!

– Изя! – с оттенком нетерпения воскликнула Альбина.

– А чё? Надо, чтобы всю кожу видно было!

Рита рассмеялась.