Целитель
Шрифт:
Я пришёл на собрание «Гармонии», немного опоздав, добираться пришлось долго. «Рядом» – оказалось на краю города, в районе ТЭЦ-2. Но это ладно… Когда вошёл, увидел человек двадцать, более чем пожилого возраста, сидевших, запрокинув голову и закрыв глаза.
Во главе стола находилась сама блестящая хозяйка, в точно такой же позе, но она что-то говорила, остальные слушали.
Оказалось, именно в это время по субботам у неё налажен канал связи с Космосом. Причем, передают прямо в мозг, но с условием, что Никонова доведёт всё широкой
«… и да снизойдет на вас милость Вечного неба и откроются его великие откровения, – пророчествовала Никонова. – Ибо мы уже стоим на пороге Эпохи Гармонии, когда всё будет решаться только силой ума. Она уже близко, она уже рядом».
Должен сказать, что подобное я слышал много раз, в нескольких вариациях, в исполнении разных людей. Это – набор фраз, этакая смесь Библейских изречений с языческой лихостью. И всё всегда заканчивается одним и тем же – «грядет время вечной гармонии» и тому подобное. Говорить такие люди обожают, впадают в экстаз от того, что их кто-то слушает, но делать чего-то ради всеобщих идеалов они не в состоянии.
Закончив сеанс, Никонова посмотрела в окно и спросила Азата – маленького вертлявого художника:
– Что-то нынче облаков не видно. Это ты постарался?
– Да, – с радостью согласился тот, – вы ж с утра давали задание.
После «заседания» я спросил Азата, в самом ли деле он разогнал облака.
– Что ж вы хотите? – хохотнул он. – Если Никонова просит – вывернись, а сделай.
– Что вы натворили? Поля недополучат влаги, птичкам клевать станет нечего и равновесие в природе нарушится.
Он посмотрел недоверчиво и засмеялся.
– Шутить изволите?
– Конечно, – ответил я беспечно. – Скажите, Азат, вы в самом деле написали картину, которую назвали «Матерь Мира»?
– Написал.
– А как же с названием?
– Что?
– Ну, у некоего Рериха есть монументальная композиция Царицы Небесной – Матери Мира.
– Знаю, – ответил он скромно. – Но я продолжил образ, углубил его и…
– А образа Майтрейи на фоне снежных вершин Гималаев вы не продолжили? – перебил я художника.
– Пытаюсь.
_________________________
…Несомненно, она верила в доброе и хорошее, ожидала наступления Всеобщей Гармонии, ради которой была готова на всё.
Я не собираюсь комментировать духовного опыта Тамары Никоновой – это абсолютно другая область, недоступная моему восприятию. Раз есть «контакты», должны быть и «контактёры». Её слова несут положительное начало? Возможно. Остается невыясненным вопрос, в чьём ведении находится Глобальное информационное поле Земли?..
Меня разочаровало лишь то, что она не Координатор, мне же этого почему-то хотелось. Но Тамара Васильевна была из немногих в столице, которые что-то делали для объединения всей пишущей, рисующей, музицирующей братии. В принципе, никому не нужной. Она устраивала благотворительные
Мы сделались добрыми друзьями.
И это было неким исключением из правил, которые я сам для себя определил в Астане. И одно из них обозначало осторожность в новых знакомствах. Даже если и приходилось с кем-то сталкиваться по необходимости, научился вовремя такие связи обрывать, не доводя до «дружеских».
Но должен и заметить, что иногда получалось, иногда не очень.
Вообще, у меня есть основательные подозрения полагать, что текущая жизнь меня мало чему учит. Или я плохо учусь?
4
Я любил приходить сюда в этот скромный дом, сложенный из красного кирпича, на одной из бывших окраин стремительно растущей столицы. Расположенный среди таких же невзрачных построек, на которые уже со всех сторон наступали высотные дома, он пока сохранял всю невозмутимость и прелесть провинции.
Здесь было тихо. Лениво прегавкивались собаки. Казалось, в самом воздухе висит спокойствие и отдалённость от прочего суетного мира.
Протестантский приход выдавал только большой крест на крыше.
Новосёлов, по-нынешнему «ваше преподобие», вышел навстречу.
– Ну, заходи-заходи, представитель продажной прессы, – сказал он, улыбаясь во всё широкое лицо.
– Здравствуйте, ваше благородие.
Я всё время «путал» его титулы.
Нас связывали давние, со времен пединститута, дружеские отношения.
Он был старше, опытнее, умнее.
Тогда, в далеком семьдесят шестом, большинство пришло поступать в пединститут зелёными пацанами, а он – в десантском голубом берете, увешанный значками и аксельбантами.
Первый семестр я жил на квартире у земляков в поселке ДЭУ-2, а родительский дом Новосёлова находился рядом.
Я почитал Юрия за старшего брата.
Потом судьба разбросала нас.
Говорили, что он запил, что по пьянке совершил жуткое преступление… Словом, несколько лет у меня не было о нём достоверных сведений. Но, когда я поселился в городке горняков, он был первым, кто приехал меня навестить. И я сразу заметил, что у Юры в самом деле многое не в порядке.
Позже Вадим сообщил, что Новосёлов стал протестантским священником и в короткий срок даже вышел в религиозные «чины».
Насчет «чинов» я не удивился. Человек с таким мощным интеллектом проявит себя в любом деле.
Подвергать анализу всё и вся, быть в курсе основных мировых проблем, новинок искусства и литературы, обо всём иметь собственное суждение, – таким я помнил Юрия Тимофеевича Новосёлова.
Меня всегда поражал, а теперь поразил с новой силой его изощрённый ум, усиленный вновь приобретёнными теологическими знаниями. Казалось, теперь он в курсе дел и событий не только этого света.
По приезду в столицу мы созвонились и встретились в общине, пастором которой он являлся.