Целители. Вслед за мечтой
Шрифт:
– Тоже мне, дрессировщик! Обломится ему его "дрессировка"! Только не так, как он думает!..
Нел твёрдо решила и даже пожелала тем самым желанием ведающих, чтобы срывов, таких срывов, где ей понадобилась бы помощь лекаря, больше не было.
Прикладывала для этого все усилия. Тренировалась до изнеможения, училась. И "ходила в бордель". Девушки в борделях болели и часто страдали от жестокости клиентов, даже без МС. Сил на них уходило много. А потому срывов не было. Даже признаков приближения не было.
И это несмотря на регулярные лекции у Мерзкого Слизня, который ел её глазами и гадко улыбался. Что-то он там думал, в своей мерзкой голове. Что-то планировал...
И чах. Очень плохо выглядел. Очень. Злоба и неудовлетворённость жизнью доканывали его. А пылающие прыщи только завершали картину страдающего и разбитого существа.
***
Как бы там ни было, а Нел не желала ему смерти. Ещё чего! Взять на себя ответственность карать разумного, да ещё не в честном бою!.. Это было страшно, и вообще не то, к чему она готова. А потому Нел изо всех сил пыталась вспомнить, чего она нажелала Ельмину.
Пусть его наказывают, привлекают, да хоть на каторгу ушлют, если Лавиль сумеет что-то там доказать. Это не смерть. И не от её рук. Такого она точно не хотела. Ведающая она. Жизнь хранит, а не карает!
И вспомнила, наконец!.. Однажды погожим вечером поздней осени припомнила бедовая юная ведающая... Так вспомнила, что Илевею срочно пришлось разыскивать её подруг... Прибежали они и нашли Нел... Безутешно рыдающей над здоровенной бадьёй успокоительного чая.
– Что?- тут же воскликнула конкретная до мозга костей Айса.
Нел тоненько выла, кажется и не замечая их. Временами отхлёбывала чай. Забавно, громко. Губы у неё распухли от рыданий и не слушались. Вот и звучало смешно, и чай проливала на себя.
Девушки сели вокруг неё испуганные, не зная, что делать. Домовой посмотрел-посмотрел на печальную картину, да и метнулся за новыми кружками с волшебным чаем. Всех одарил. И себе оставил.
На правах самого взрослого и, чего уж там, хитрого, уселся к Нел поближе. Отхлебнул чай:
– День хороший. Был...
Нел согласно взвыла. Что-то вроде "Ой, был!".
– А сейчас...- продолжил Илевей.
Душераздирающий всхлип стал продолжением его фразы.
– А что ж так, рыбонька...- снова сделал затравку мелкий хитрый дед.
Нел послушно провыла продолжение:
– Плохо!..
Дед пожевал губами, поиграл бровями и зашёл с другой стороны:
– А что ж ты такая...
– Дура!- горестно взвыла Нел.
Выражение лица домового сделалось крайне сложным и неоднозначным. Снова случилась странная игра бровями, а после прозвучало крайне осторожное:
– Оно то, может быть, и так, ласточка... Да только с какой стороны на то посмотреть... Так то ты, рыбонька, огурцом... Когда нормальная, и без всего вот этого
Как там может заюшка, да по-людски, это Илевей не пояснил потому, что Нел, наконец, прорвало. Она горестно взвыла:
– Как не ведьма, Илевеюшка! Ведьма и есть! Не ведающая! Тёмная ведьма я! Или вот-вот буду!
Хитро сверкнули глаза домового. Разговорил он рыбоньку! Вида не подал, что доволен, продолжил допрос дальше. Профессионально. Этого бы деда, да в Тайную Канцелярию! Пыточные бы тогда паутиной поросли за ненадобностью!
Кивал дед сочувственно, губами причмокивал. И между делом спрашивал:
– Что ж такого ты, ласточка, наворотила, что сразу так, в тёмные-то? Туда чтобы, это, я тебе доложу, дело не быстрое и не лёгкое. Душу влёт трудно погубить... Много сделать придётся... А ты, вишь, измудрилась... И чем же?
Нел внимательно прислушивалась к излияниям деда. Путь "в тёмные" заинтересовал и испугал её. Икнула она:
– Человека убила я...
Девушки вздрогнули. Илевей снова согласно покивал головой. Уронил философски:
– И такое бывает, ласточки... И не всегда за это того... в тёмные... Бывает падаль такая, что мир вам только спасибо скажет...
Нел от неожиданности такого взгляда на жизнь снова икнула:
– Ельмина я...
Домовой выпучился:
– Так я ж его, стервеца, только недавно видел! Когда ж ты, ласточка, успела-то?
– Ой, успела!- снова горестно завыла Нел.
До того, как она успела захлопнуть веки и уйти на новый виток истерики, Илевей перехватил инициативу. Успел в последний момент. Гаркнул:
– Ну! Что сделала? Говори! И без бабьего этого!
Нел снова громко икнула, от испуга и истерика не случилась. Девушки, наблюдавшие за "допросом" только диву давались, как умело играл на струнах души и нервах подруги старый домовой. Маэстро, можно сказать!
Нел раскололась подчистую. Перестала выть и плутать вокруг да около. Только слёзы лились из глаз. А говорила ничего, разумно. И обращалась сразу ко всем:
– Я, девочки, когда проклятое то зелье варила, три условия поставила. Прыщи не в счёт. Они только прикрытием были.
Илевей милостиво пропустил мимо ушей "девочки", кивнул: продолжай. И Нел продолжила:
– Первое условие касалось меня, чтобы не лез. То, с животом. Второе, чтобы других девушек не обижал... То, что сил его лишило... Мужских... Ну, а третье, самое страшное было...
Она снова попыталась взвыть. Илевей подсуетился, успел перехватить. Спросил ласково:
– Чего ж такого ты пожелала ему, рыбонька, что едва в тёмные ведьмы не загремела?