Целительница
Шрифт:
— Его согласие… А хочет ли он жить? — прошептала она.
В этот момент мужчину вызволили из железной искорёженной коробки и положили на носилки, и он тихо простонал:
— Да.
«Хочет, — заключила Вика, принимая это за ответ, и совершила все необходимые действия для исцеления. — Семь бед — один ответ. Перед Высшими силами отвечу потом. Когда спросят. Вот ведь врачи удивятся потом в больнице, когда поймут, что человек-то уже здоров, хоть и в крови», — улыбнулась девушка.
Пятницкая вернулась в машину Алексея. Неприятный холодок скользнул по её спине.
— Прошу прощения, мы не знакомы, — смутилась Вика, оборачиваясь. Но мужчина не ответил.
— Не переживай. Мы тоже не знакомы, — сказал Смолин.
— Лёш, неудачная шутка…
— Это не шутка, милая. Это человек, который вчера сбил меня и уехал, — слишком просто произнёс Алексей. Незнакомец продолжал хранить молчание.
— Зачем он здесь сидит? — всё ещё не понимая, спросила Пятницкая.
— Чтоб поговорить.
— Да, я прям вижу, как он активно разговаривает с нами. И как удачно подобран момент для тёплой дружеской беседы.
— Не язви. Не время, — осёк её Алексей.
— Тогда самое время вернуться на Тимирязевскую улицу, доехать почти до её конца по направлению из центра и свернуть на улицу Пасечная. Там будет кладбище. Мне нужно закопать там пару предметов.
— Мы с тобой об этом тоже поговорим, — отозвался Алексей и поехал по названному маршруту.
Когда Пятницкая вернулась с кладбища и села в машину, молчуна уже не было, хотя прошло не более десяти минут. И на мгновение ей показалось, что того странного мужчины и вовсе не было, но Алексей сказал:
— Я встречусь с Виктором позднее. Ты права, не лучший момент для беседы с ним. Мы обменялись телефонами. Сегодня я хочу поговорить с тобой.
— Какой зайка… — наигранно протянула Вика. — Только я, как и ты, пребываю не в том расположении духа, чтоб разговаривать. Я домой хочу, хочу побыть одна, хочу есть и хочу переодеться.
— Пятницкая, а мне всё равно, чего ты хочешь. И практика показала, что твои истеричные мимолётные желания и действия ни к чему хорошему не приводят. И по твоей вине мы когда-то расстались, даже не поговорив. И данный экшен мог бы и не состояться, если б ты всего лишь поговорила со мной тогда в кафе, или у двери твоей квартиры, или в гостях у моей матери. И ты поедешь со мной ко мне домой и будешь отвечать на мои вопросы, сколько бы это ни заняло времени, хоть всю ночь.
Вика не помнила, видела ли она таким Алексея раньше. Он был зол непонятно на кого, но вылиться эта злость могла на кого угодно. Возможно, и на неё. В некотором роде ей было даже страшно. И в то же время неуместные мысли об очередной совместной ночи будоражили её фантазию. Она взглянула на ближайшее надгробие и смущённо хохотнула: «Я ведьма. Думать о таком на кладбище — немыслимо»…
***
— Что за розовый ужас ты мне дал? — прокричала Пятницкая
Она стояла у зеркала и смеялась в полный голос, прикрывая рот руками, когда рассматривала на себе нежно-розовую пижаму: шаровары и футболку с зайчиком на груди.
— Я Лене купил домашний костюм, ей понравилось, — вполне серьёзно сказал Смолин, заглядывая в комнату.
— Лёш, при всем моём уважении к тебе, я не буду это носить. Это антисекс, я не могу. Даже одна я не могу такое носить. А тут ещё и для Лены. Дай мне что-нибудь другое.
— Другого нет, это единственная новая женская вещь в этой квартире.
— Значит, дай мне что-то своё: футболку, рубашку — что угодно. Эта пижама… это уже чересчур.
— Выбирай любую рубашку, — разрешил он, указывая на ряд вешалок справа, и деликатно удалился.
Вика оглянулась по сторонам. Теперь она видела, что действительно прошло два года и Смолин тоже изменился. Костюм-костюм-костюм, рубашка-рубашка-рубашка, пуловер-пуловер-пуловер, брюки-брюки-брюки. Никакого хаоса или броских цветов. Вся одежда была в крайне спокойных тонах, ровно уложена на полках или развешена на вешалках. И по виду дорогая. Пятницкая посмотрела несколько ярлыков: Brioni, Zegna, Armani. Алексей и раньше отличался чувством стиля и желанием выглядеть достойно, но в настоящий момент количество этого достоинства набрало ощутимую массу.
— Ты теперь крутой, да? — излишне тихо уточнила Виктория, заходя в гостиную, объединённую с кухней, и разглядывая инициалы, вышитые на манжете рубашки.
— Я и раньше был крутой, ты не особо этим интересовалась. Хотя да, я уже год в новой должности. Стал круче! — улыбнулся Алексей, не сводя с неё глаз. Рубашка была ей длинной, но совсем не скрывала её стройных ног.
— И кто ты теперь в своём ТТК-Банке? Ты же всё там? — скрывая нервную дрожь, продолжила допрос Пятницкая.
— Руководитель департамента стратегии и инноваций. А мне только двадцать девять, заметь, — гордо произнёс Смолин.
— Звучит красиво, — прошептала она, а потом по её щекам заструились слёзы. — Отпусти меня домой, пожалуйста, я больше не могу. Мне невыносимо стоять здесь посреди твоей квартиры в твоей рубашке и думать о том, что я тебя потеряла. Вот такого! У меня и без того была высокая планка для мужчин, а теперь я и вовсе ни с кем не смогу встречаться.
— Милая, что ты вдруг? — заволновался Смолин, подскочил к Вике и взял её за руку. — Я сейчас рядом, ты меня не потеряла. Я всегда готов тебе помочь. Не плачь!
— Что значит «помочь»? Я что, голодаю, чтоб мне помогали? Ты разве знаешь, что такое днём за днём просыпаться одной в постели с пониманием, что, кроме родителей, тебе даже «доброе утро» никто не скажет.
— Милая, ты сама тогда так решила. Ну посмотри на меня, не плачь, — мужчина прижал девушку к себе и начал гладить руками по лицу и волосам.
— Вот теперь мне от этой фразы, конечно, стало легче, — насупилась Вика, утирая слёзы.
— Хм, — по-доброму начал Алексей, — слышу знакомые нотки сарказма, — и поцеловал её в нос.