Цельнометаллический Князь
Шрифт:
В глубинах чащи сидел красный демон. Его лицо закрывала маска — гримаса смеха и слёз. Глаза демона были чёрными… И вдруг они открылись и засияли алым пламенем…
2. X
Джон никогда не был особенно благородным человеком. Да и с чего бы? Юноша с самого раннего своего сознательного возраста был солдатом. Свои лучшие годы он оставил в грязных окопах одного из самых кровопролитных побоищ за всю человеческую историю.
Резня — вот подходящее слово для так называемой Великой войны. Страшная, безумная резня. Именно
Первые трещинки блестящие доспехи дали ещё раньше, в эпоху колонизации, но именно первая бойня века поставила жирную точку в истории европейского рыцарства.
Нет, попервой маги ещё старались исполнять предписания пыльного кодекса чести. Они выходили на поединки, один на один, и никогда не убегали, сражались до смерти, и щадили своих противников, если они находили в себе трусость опустить оружие и стать на колени…
Но вскоре весь этот спектакль закончился.
И правда, как высказался уже после войны один известный философ: там, где решаются судьбы, где стоит вопрос жизни человека, нет места надуманной чести и этикету, пронизанному фальшей.
Для Джона это было очевидно ещё в самом начале войны. Как-то раз юноша своими глазами наблюдал, как благородный австрийский лорд сражался в равной дуэли против не менее честного прусса. Джон разумеется решил помочь: он пробрался к одному из них, что сделать совсем несложно, когда враг увлечён боем, ибо броня, хоть и обеспечивает прекрасный обзор, кроме того повышает концентрацию, — Джон пробрался увлечённому немцу за спину и срубил ему голову.
И что же он получил за свою помощь? Благодарность? Нет. Австриец посмотрел на него яростно, назвал британской свиньей, шавкой бесчестной, которая не уважает порядки, не знает такое слово — честь… Он сказал, что если бы не военное время, он бы вызвал Джона на дуэль и своими руками отомстил за бесчестно убиенного…
А спустя всего пару недель этот самый австриец погиб. Смертью чрезвычайно бесчестной и прискорбной… Юноша нашёл это забавным.
Сам Джон погибать не собирался. И действительно, в то время как почти всё благородное рыцарство полегло в первый год войны, Джон успел отпраздновать победу и напился в тот памятный день до беспамятства в какой-то церквушке в центре Берлина, и поспал тогда вдоволь, потому что священник боялся его разбудить, — ах, славный был денёк.
По итогу войны молодой человек оказался одним из самых результативных, — и вот ещё слово, которое дворяне просто ненавидели, — магов, занял пятое место в содружестве и даже заработал себе прозвище «Платиновый Палач».
Сперва эта кличка была уничижительной. Палач, ха. Разве может настоящий маг, настоящий рыцарь быть палачом? Но потом оттенки сместились, и Палача на поле боя стали боятся.
Если же выразить всё вышесказанной одной фразой: Джон был не рыцарем.
Он был солдатом.
И поэтому в действиях серебристого доспеха не было ни капли раскаяния, когда он подошёл к чёрному титану, упавшему на одно колено, и занёс у него над головой вспыхнувшую луною секиру. На войне как
— Даже жалко тебя немного, — зевнул англичанин и уже приготовился секиру опустить, как вдруг раздался грохот. Что-то бахнуло — выстрел!
Серебристый доспех немедленно бросился в сторону, отвернулся от чёрного великана и всмотрелся в тёмную гору.
Там, в лесу, пряталась Клавдия, вооружённая снайперской винтовкой. Девушка должна была следить, что никто не приближался, — а если кто и посмеет, — сразу же его пристрелить.
Джон завис.
Прошло несколько секунд.
Вдруг снова грянул выстрел, и немедля, как по сигналу, серебристый доспех бросился в гору.
Клавдия была снайпером, причём первоклассным. Даже ночью, в лесу, в горах, лишь при одном условии ей могло потребоваться больше одного выстрела чтобы разобраться с противником — вражеская броня была ранга Родовое сокровище… И действительно, не прошло и двадцати секунд, — Джон перемахнул через ограждение дворика, — как снова бахнул выстрел.
Серебристый рыцарь приземлился на дорогу, затем ноги его согнулись, резко выпрямились и запустили его аж на двадцать метров в звездное небо. Джон свалился в горный лес и со страшным грохотом и хрустом раздавил под собою высокое дерево.
Не задерживаясь ни на мгновение, серебристый доспех снова бросился в гору, где опять грянула вспышка, и осветила броню, стоявшую ногой в земле и с винтовкой в руках — длиной в три с половиной метра и с дулом диаметров как у настоящей пушки.
Выстрел из такой махины, заряженный маной, мог пробить насквозь линкор.
А снизу, в горном лесу, стремительно приближался на крыльях лесного пожара огненный демон. Вот нога его немного дёрнулась, он замедлился, но не сильно, и вскоре снова помчался в гору. Выстрелы Клавдии не пробивали его броню. В лучшем случае немного стопорили. В то же время сама девушка не пыталась убежать, — в этом не было смысла.
У неё не было никаких шансов перегнать монстра в броне ранга Родовое сокровище. У неё самой ведь доспех был совершено обычный. Девушка дожидалась своего напарника…
И снова серебристый рыцарь бросился в небо.
Джон бежал со всех ног и совсем позабыл про Игоря.
Да и что его помнить? Доспех юноши был сломан, и даже если он попробует из него выбраться и сбежать, далеко с этой горы ему не уйти.
Они найдут его.
И прибьют.
И снова прыжок — но теперь уже в небеса взмыла Алая Они, с нагинатой наперевес, всего пять метров до снайпера, и тут… Вспыхнула луна… Пламя разбилось о сверкающую гладь.
Джон пришёл.
Одним движением серебристый рыцарь откинул демона, — а потом сразу же бросился на него — Мисураги в последний момент остановила сверкающую секиру, и сразу же рыцарь ударил ей в грудь железной перчаткой, и демон полетел назад. Пролетел десять метров, двадцать… Вокруг рассыпались выжженные в пепел деревья… Они приземлилась на горную дорогу, — асфальт расплавился у неё под ногами.
Демон попытался вскинуть голову, и вдруг вспышка, затем стальной звон и ему чуть не свернуло шею — снова точный снайперский выстрел.