Целого Мира Мало
Шрифт:
Никакой радости и волшебства. Боль…. Резкая рвущая боль, зарождающаяся в сердце и отзывающаяся каждым нервом моего существа. И страх, граничащий с отчаяньем. Безрассудное желание убежать и спрятаться в кромешной темноте, чтобы наедине с собой снова перебрать все моменты, выявить причины, и понять, как меня угораздило так вляпаться. Словно мальчишка. Господи, мне через три дня стукнет тридцать пять. Слишком поздно, чтобы что-то менять. И невозможно исправить или изменить случившееся.
Я отвернулся и присел на край скамейки, не в силах и дальше мучить себя. Не чувствую ни ног, ни рук. Полная прострация и хаос. Какие порхающие бабочки?
Мы
Я люблю ее.
Бог свидетель, я понятия не имею, что с этим делать.
— Дин, давай еще раз на машинках. — канючил Кирюша, дергая няню за руку. Она вопросительно посмотрела в мрачное недовольное лицо Влада Орлова. Какая-то злая вредная муха успела его укусить, пока они с Киром катались, и все попытки Дины развеселить апатично настроенного мужчину не увенчались успехом. Он практически не разговаривал с ними, о чем-то глубоко задумавшись, и девушка решила не раздражать его еще больше.
— Нет, Кирюш. Видишь, папа устал. Нам, наверно, пора домой. — она снова заглянула за темные линзы очков. — Поедем?
— Да. Я отвезу тебя в бутик. Мы еще платье не купили. — рассеяно отозвался мужчина. Дина поджала губы и согласно кивнула. Мимо проходящая женщина с маленькой дочкой откровенно уставилась на Влада, чем привлекла внимание Измайловой. Повинуясь сиюминутному порыву, Динара взяла Орлова под руку.
— Я подержусь за тебя? Ноги устали. — объяснила она свой жест. Женщина с дочкой смерила Дину высокомерным взглядом и насмешливо фыркнула. Влад, видимо, что-то понял, потому что внезапно накрыл ладонью пальцы Динары, мягко их сжав. Девушка вздрогнула и посмотрела на непроницаемое, скрытое очками лицо. А потом он улыбнулся. Тепло и понимающе.
— В тебе просыпается собственник. — тихо сказал он. — А я-то боялся, что ты видишь во мне лишь безнравственное чудовище.
— Что за глупости! — весело рассмеялась Дина, сильнее опираясь на мужскую руку. Свободной рукой она сжимала ладошку Кирюши. Она все еще не привыкла к каблукам, и ноги действительно болели. — Какое ты чудовище? Нравственность, конечно, хромает. Но это поправимо. Зато все женщины в парке мне завидуют.
— Находишь меня красивым? — спросил он, и Дина беспечно усмехнулась, скользнув взглядом по скульптурному лицу и подтянутой фигуре, облаченной в фирменные шмотки.
— Несомненно. — заявила она. — Я была в шоке, когда увидела тебя в первый раз. Но ты мне ужасно не понравился.
— Очень странная логика, я ее не улавливаю. — иронично заметил Влад.
— Ничего странного. Ты мне и сейчас не нравишься. Терплю тебя только из-за Кирилла.
Орлов резко остановился, и посмотрел на девушку. Он удосужился снять очки. В темно-синих глазах полное недоумение.
— Ты сейчас шутишь? — строго спросил мужчина, выпуская ее руку. Она откинула за спину тяжелую косу, и спокойно улыбнулась.
— Нет, не шучу. Не верю, что тебя волнует мнение какой-то няньки. — в интонации голоса проскользнули горькие нотки. Кирюша нахмурился, с тревогой наблюдая за напряженными лицами двоих близких ему людей.
— Ты не какая-то нянька, —
— Еще скажи, что мы стали друзьями. — усмехнулась Динара, но во время спохватилась. — Прости, я снова веду себя некорректно.
— Нет уж, договаривай. — грозно потребовал Орлов. — Что я сейчас тебе сделал?
— Ничего. — смягчилась Дина, смущенно опуская глаза. — Я погорячилась. Ты стараешься, не знаю насколько искренни твои мотивы, но я вижу перемены к лучшему в твоем отношении к сыну.
— Не только к сыну. — уточнил он. — Разве я не прислушиваюсь к твоим советам? Не следую рекомендациям. Да, я на работу не пошел, чтобы провести день с вами. А это дорогого стоит.
— Все так. — кивнула Динара.
— И все равно не нравлюсь тебе. — подвел итог Орлов. — Личное предубеждение к моей персоне?
— Скорее, трезвый взгляд. — пояснила девушка. — Влад, я виновата в том, что позволила своим эмоциям перейти через границы трудового контракта. Но иначе и не могло быть, мы живем под одной крышей. Волей или неволей, но я оказываюсь свидетелем не самых приятных моментов твоей жизни. Я стараюсь не придавать значения многому из того, что вижу и слышу, но не всегда удается. Дело не в тебе одном. Все ваше общество внушает мне стойкое чувство отвращения. Я не понимаю ни вас, ни ваших поступков. Ты столько раз упрекал меня в излишней скромности и приверженности пуританскому образу жизни, но мое воспитание не приемлет другой модели поведения. То, что заложено в меня напутствиями матери и тех людей, рядом с которыми я росла, не искоренить и не исправить. Так же, как не исправить тебя. Неправильно сказать, что ты мне не нравишься, это не так. Я тебя не понимаю, и боюсь, что так будет всегда. Мы из разных слоев общества, и нам сложно найти общие точки соприкосновения. Однако, такая разность в восприятия мира, не должна сказываться на деловом сотрудничестве. Ты тоже подолгу службы общаешься с самыми разными людьми, и не позволяешь личному отношению вмешаться с бизнес. И должен понимать, как это бывает сложно порой.
— Да. — не которым недовольством согласился Орлов. — Я знаю, что ты имеешь в виду. Считаешь меня испорченным и порочным. Правильно, я такой и есть. Ты не открыла Америку, бессмысленно притворяться кем-то другим. Я считаю, что быть скучным ботаником в очках, приверженцем строгих устоев, держащимся за одну единственную юбку и считающим гроши — скучно. И живу так, словно каждый новый день может стать последним. Мне не стыдно, и мне не жаль. Я никогда не стану оправдываться с поступки, которые и сам иногда не понимаю.
— Никто и не просит тебя оправдываться. — сдержано улыбнулась Дина. — Я не судья тебе, Влад. Ты один решаешь, как прожить каждый новый последний день. Видимо, в этом твое удел и твое предназначение. Было бы нелепо думать, что все люди планеты думают и рассуждают так, как я.
— Что мне нравится в тебе, Динара, так это твоя прямолинейность. Хотелось бы верить, что ты всегда будешь так же честна со мной, как сейчас.
Он внимательно посмотрел в непроницаемые голубые глаза девушки. Она тщательно скрывала эмоции, но от его пристального взгляда не укрылась тень, пробежавшая по бледному лицу Динары Измайловой. Она что-то недоговаривала. И все ее рассуждения о различных взглядах на жизнь и слоях общества напоминали слабую попытку сохранить дистанцию между ними, защитить сложившийся за годы одиночества хрупкий спокойный унылый мирок.