Целый осколок

Ясный Дмитрий

Он задумался — рискнуть и использовать? Или утопить в реке? Топить поздно, десятки глаз из-за забора и из кустов видели их. Непростительная ошибка. Надо уходить. Лучше всего сейчас, но придется утром — будет время на сборы и меньше подозрений. Паника как рысь со спины набросилась. К чему бы? К дождю слез? И заново безмятежное спокойствие. Перепады настроения как в женские циклы, все еще он не цел внутри.

— Ух ты! Это же то самое второе «ангельское» ружье! Та скорострельная мортирка!

— Видел уже?

— Ага, ваша милость. Старые

видел, почти новые сейчас вижу. А стрелял я только из старых. Мой бывший капитан таких всего две на Первой фабрике купил. Цена у них зубастая. А у вашей милости их целых пять! И вторых! Это сколько же вы за них отдали интендантской крысе?

— Много.

— Цены то да, эти гады дерут! А на фабрике за совсем новые так, наверное, за одно как за эти пять возьмут!

Он решил обернутся на собеседника. Невысокий, весь какой-то нескладный, но сутулость не рахитичного слабака, а пригнутость кошака, что подбирается к добыче, подметая пушистым брюхом землю. Жилистый, истертый, как ствол годами используемой винтовки, взгляд смелый с внимательным прищуром. Интересный недолжной безбоязненностью. Увереный в себе собеседник.

— Ну-ка разъясни мне про старые, новые и совсем-совсем новые «ангельские» ружья. То есть про мортирки.

— Так ваша милость, я Жан Лоддо, по прозвищу…

Сутулистый смолкнул, глянул осторожно, искоса — прозвище здесь было почти тоже самое, что второе имя. Жанов, Жаков, Вальжанов тысячи, а вот Жан по прозвищу Парящий в небе бык, всего один.

Он кивнул ему, поясняя жест взглядом и легкой усмешкой — продолжай, я понял, что прозвище твое стало излишне известно и несет неприятности для его носителя.

— Ага, ну так вот, ваша милость. Это вот «ангельское» ружье — Жан Лоддо подскочил к мортирке, ловко скрутил винт зажима, оттянул с усилием левый «рог» держателя ствола — Точно, оно! Оно Яблочного года проект, доработки мастера Пакла, с латунным уплотнителем на посадочном отверстии. На старых это место без всего, голый металл. «Рог» одел на штифт, затем стопорная чека насквозь и все. На самых новых уже не штифты и «рога», а короткий стержень — «пенек». А «пенек» в эти заходит… В эти… — Жан выпрямился, принял значимую, в его понимании, позу и произнес по слогам — Под-шип-ни-ки! Это такие штуки, которые…

— Шариковые, радиальные? Впрочем, для этой цели лучше всего подойдут линейные.

— А?!

— Продолжай, Жан. Но без умничанья. Будь проще.

— Слушаюсь ваша милость. К-ха! Ну так вот, ваша милость — налет самоуверенности и превосходства слетел стряхнутой пылью с фигуры Жана и полностью исчез из его голоса.

— Новые «ангельские» ружья они с подшипниками на держателях ствола, барабан стал на семь выстрелов и крутиться он как бешенный. Там механизм добавлен сложный. Реду… Редуто…

— Редуктор.

— Да, он самый, ваша милость. Редуктор. Калибр увеличенный, в целых 18 линий или сорок два миллиметра, против старого в 15 линий. Тренога не литая, а пустотелая, трубчатая да складная вдвое,

что легче намного и удобнее. Прицел не простая прорезная планка да кусок железа как мушка, а крестовый. С пятью кругами от центра до конца перекладин. Ну и ствол удлиненный и облегченный, а значит и стреляет дальше. И он сверленный, а не отлитый как у первых! А, там еще приспособа есть! Хитрый съёмный упор с пружинной добавили — это чтобы отдачу скрадывать. А то опрокидывает их постоянно и задирает. Бывает и руки фейерверкеры ломали. А ваши мортирки, ваша светлость, скорее всего из Лесселья.

— Почему ты уверен, Жан? Между этим городом и городом где я их купил, более полутысячи километров.

— Ну да, ваша милость — Лоддо усмехнулся — Так-то да, не понять сразу чьи это моритрки и откуда, ваша милость, без умения — голос Жана до краев наполнился весельем, он чуть ли не пританцовывал, торопясь поделиться очень смешным для него.

— Наш император их же в обход Адептус Механикус велел производить, вот на них ни номеров порядковых, ни клейм и нет. Все только на фабричных бумагах, а бумаги то теряются, то их мыши грызут. Но не положено мортирки клеймить без соглашения. Так что, все и гадают откуда они и чьи они!

— А ты почему не гадаешь? Почему так уверенно — Лессель?

— Так вот, заметно же, ваша милость — какие царапины на станине! В Лесселе нет хорошего песка, так они пемзовым порошком чистят. Видите, ваша милость, как тут убили «ноги»? — палец Жана указал на самый низ треноги, рядом с опорной пяткой.

Он присмотрелся — действительно, грубые, глубокие и многочисленные царапины. И нет нигде ни клейма, ни серийного номера. Чудно, чудно, а ведь так никто не сможет определить чья эта карманная артиллерия. Его личная, честно купленная, или им где-то затрофеенная. Но есть одно но.

— Так в бумагах, подтверждающих покупку можно указать, откуда это оружие Жан. Так и определиться место происхождения.

Жан выпучил глаза:

— Он вштырь-травы накурился, ваша милость? Он вам так и написал — мортирки?!

— Кто накурился?

— Так интендант же!

— Нет. И он мне ничего не выписывал. Ни каких бумаг.

— Уф-фф… Упас святой Круг! А то ваша милость как сказала про бумаги, так и страшно стало за игрушки эти — враз на посту трактовом конфисковать могут, как имущество военное.

— А так не конфискуют, без бумаг?

— Так не конфискуют, ваша милость — нет бумаги, нет и принадлежности что это имперское. Ваше оно и все, коль на них описного листа нет в розыскном комитете. Купили вы у неизвестного на дороге неизвестной. Нет же на них описного в розыскном, ваша милость?

Очередной дикий выверт законотворческой мысли в местном варианте. Купил не известно у кого на неизвестной дороге пять маленьких пушечек со всем обвесом и в идеальном состоянии. Нет, лица и имени продавца не помню. Время и место тоже. Пьяный был. Вы не верите? Я вот тоже, но вот они, мортирки! А денег нет!