Целый вагон невест
Шрифт:
– Так у Моники был свой капитал, – возразила ей Аня. – Вернер говорил, что жена раза в три богаче его, а он тоже, сама понимаешь, был далеко не бедным. И потом у Моники были какие-то акции, доставшиеся ей от ее отца. И они за последние несколько лет выросли в цене в десять раз. Так что Моника считалась женщиной весьма состоятельной.
– И кому достанутся ее денежки? – спросила Мариша.
– Ясно кому, дочерям. Мать всегда в первую очередь позаботится о своих детях, это отцы все на сторону норовят денежки спихнуть.
– Этот вопрос надо выяснить поточнее, – озабоченно сказала
– Какое преступление? – всполошилась Аня. – Моника покончила с собой.
– И ты в это веришь? – с явным презрением спросила Мариша. – Я видела ее всего один раз, но точно тебе скажу, эта женщина способна отправить на тот свет десяток мужей, при этом и глазом бы не моргнула. Не верю я в угрызения совести, которые доводят до самоубийства. А пока пошли поговорим с Гансом.
– Как-то неудобно туда соваться, они там все в горе. А мы с пустыми расспросами, – засомневалась Аня.
– Не хочешь говорить с любовником, которому посчастливилось заполучить Монику под свой кров, а заодно и всех ее родственников, которые припрутся на похороны, давай поговорим с человеком, который только мечтал об этом всю жизнь. Он сейчас, понятное дело, тоже не в себе, что для нас очень хорошо. Наверняка его потянет излить кому-нибудь душу, а тут мы так кстати.
И подруги помчались к дому Густава. Анна не решилась, а Мариша прошла внутрь, толком еще не зная, как оправдать свое появление. Старик оказался дома и был, как они и думали, не в себе. Анна видела этого человека всего пару раз, и тогда он показался ей вполне бодрым старичком. Теперь же от того Густава осталась лишь тень. Он весь осунулся и постарел лет на двадцать. Но как подруга и предполагала, старику надо было излить душу, и он начал разговор, не дав девушке даже снять ботинки.
– У меня огромное горе, – с ходу заявил он. – Умерла моя близкая подруга.
– Это ужасно, – посочувствовала Мариша. – Никто до вас, конечно, не переживал такой потери.
Дедулю ее высказывание несколько приободрило, и он продолжил уже решительнее.
– Самое главное, что в ее смерти я могу упрекать только себя, – произнес он и посмотрел на слушательницу, желая проверить, какое впечатление на нее производят его слова.
Девушка его ожиданий не обманула. Мариша не отводила широко раскрытых глаз от его рта и слушала, затаив дыхание. Густав немного расправил плечи и продолжил:
– Она отравилась из-за меня.
– О! – только и смогла выдавить из себя Мариша, но Густава это удовлетворило.
– Да, да, – сказал он. – Но поймите меня правильно, я не думал, что она задумала самоубийство. Когда я покупал для нее этот порошок, то думал… Нет, ничего я не думал. Она просто меня попросила, а ее слово для меня было законом. Я, естественно, сделал, что она просила. Но теперь меня гложут сомнения, правильно ли я поступил? Как вы думаете?
– Вы поступили как настоящий рыцарь, я всегда мечтала о таком верном и преданном друге, – заверила его Мариша.
– Спасибо, – оживился Густав,
– А почему? – прервала его Мариша.
– Говорила, что, если бы она не ушла от него, он не связался бы с одной юной особой, которая его и ухайдакала. Но лично я думаю, что такая смерть предпочтительнее смерти в одиночестве, – заявил Густав.
– Я тоже всегда так думала, – поддержала его Мариша. – Нет ничего благороднее для молодой девушки, чем скрасить последние годы жизни какому-нибудь достойному мужчине.
– Какая вы умница! – воскликнул Густав, на глазах расцветая и надевая очки.
– Верно, вы единственный, кто так горюет по умершей? – желая отвлечь Густава от созерцания ее бюста, спросила Мариша. – Она была одинока?
– Вовсе нет, – рассеянно пробормотал Густав, протирая стекла очков и опасаясь, что увиденные прелести – лишь оптический обман зрения. – У нее есть две дочери. Обе ее наследницы. Старшая как раз приехала из Канады. Очень удачно. То есть я хотел сказать, что не надо будет еще раз тратиться на дорогу, то есть…
Тут старик вновь нацепил очки, убедился, что грудь Мариши никакой не обман зрения, и окончательно умолк.
– Можете себя не винить, Монику застрелили из пистолета, – успокоила его Мариша на прощание и, более не заботясь о самочувствии бедного Густава, ушла.
– Все ясно, – сказала Мариша подруге, которая терпеливо дожидалась ее возле дома Густава. – Это Моника отравила своего мужа. А перед этим пыталась убить его или тебя, подпилив стремянку и натянув что-то через ступени. Но первые покушения не удались, и она пошла на крайние меры. Судя по всему, Кати тоже в курсе дела. Недаром же она послала Санджая к тебе. Но вот кто прикончил бедную Монику, хотела бы я знать. Обычно подозревают того, кому выгодна эта смерть. В этот раз выгадали дочери, деньги достались им. Но даже я не настолько цинична, чтобы предполагать, что Кати или Ева убили мать из-за наследства.
– А может, они убили ее из мести за то, что она прикончила их папу? – предположила Анна, но тут же себе возразила: – Хотя вряд ли, она сама грозила его задушить, когда он объявил им, что оставляет деньги мне.
– А это значит, что у нас есть два подозреваемых. Том и Санджай. Надо только узнать, у кого из них пошатнулось финансовое положение, и преступник найден.
– Ты не думаешь, что, устранив Монику, этот убийца возьмется за меня? – спросила Аня. – Ведь если меня не станет, то деньги, вполне вероятно, вернутся к дочерям.
– Это ты замечательно придумала! – восхитилась Мариша. – Убийца так и поступит!
Аня сильно пожалела, что высказала такое предположение, но дело было сделано.
– Деньги убийце нужны срочно, это ясно. Ему ждать некогда. Иначе он не пошел бы на дополнительный риск. Но его поджимало время, и он убил Монику. Ведь всем ясно, что если убрать тебя, то все равно придется судиться уже с твоими наследниками. И вообще, суд – дело длинное и неопределенное.
– Ну, и кто же из них? – спросила Анна. – Лично я думаю, что это сделал Санджай.