Цемах Атлас (ешива). Том второй
Шрифт:
Меерка с пачкой возвращенных ему книг пошел назад в библиотеку, с наслаждением почесывая небритую скулу. После того как его компанию выкинули из синагоги, он представил товарищам план борьбы с реакцией извне и подрыва ее изнутри. Он познакомился с младшими ешиботниками и стал им пересказывать наизусть целые листы Геморы, сопровождая чтение тонкими комментариями, которые помнил еще по прежним временам. Увидев, что своими познаниями и острым умом он завоевал доверие мальчишек, Меерка принялся убеждать их читать светские книги.
— Ай, но ведь Гемора говорит, что тот, кто читает «внешние» книги [48] , теряет свою долю в Царствии Небесном.
— Из Геморы и ее комментаторов известно, что здесь подразумевается, что не следует читать внешние книги перед большим стечением людей и не следует трудиться, изучая их, как это делается со Святым Писанием. Хотя читать их в одиночку можно…
И Меерка сообщил товарищам:
— Ешиботники попались на удочку!
Однако он скоро понял, что маленькие ешиботники — большие трусы и еще большие
48
Книги, не относящиеся к сфере традиционной еврейской религиозной учености.
Реб Менахем-Мендл и сам заметил, что ученики из его класса в последнее время не готовятся к урокам и вообще не соблюдают заведенных в ешиве порядков. Он думал, что в этом, прежде всего, виновен директор. Он вообще не приходит в синагогу. Кроме того, летом даже в больших ешивах не строго придерживаются порядка. Вот ведь сидят в Валкениках на даче лучшие парни из Мира, Клецка и Радуни. А ученики из его класса смотрят на старших и тоже отвлекаются от учебы. Однако, когда реб Менахем-Мендл услыхал, что в его начальной ешиве распространилась эпидемия светских книг, он содрогнулся. И когда квартиранты странноприимного дома пришли на занятия, он вышел из синагоги и быстрыми маленькими шажками отправился в странноприимный дом.
В новогрудковских ешивах принято, чтобы старшие мусарники проверяли сундучки младших учеников, не держат ли те там чего-либо неподобающего. Порой даже перехватывали письма, чтобы узнать, не жалуется ли ученик родителям, что попал в ешиву, в которой слишком много времени уделяют изучению мусара, что он получает слишком мало денег из сумм, собираемых для ешиботников, и что жилье, которое ему выделили, плохое. Бывало, узнает парень, что его письма вскрывают, и поднимает крик: «Ведь рабейну Гершом [49] запретил читать чужие письма!» А директор или глава комитета ешивы спокойно отвечает: «Чтобы умножить изучение Торы, можно. Нам лучше знать». Когда Менахем-Мендл Сегал еще холостяком учился в Новогрудке, он терпеть не мог подобных вещей. Поэтому особо последовательные мусарники, типа Цемаха-ломжинца, считали его набожным обывательским пареньком, у которого понятие так себе… Теперь реб Менахему-Мендлу самому пришлось шпионить за своими учениками.
49
Рабейну Гершом (960-1028 или 1040), известен также под прозвищем Светоч Изгнания. Выдающийся средневековый ашкеназский законоучитель, жил на территории современной Франции. Известен «Херем рабейну Гершома», свод законодательных правил, запретивший, среди прочего, двоеженство и чтение чужих писем.
Соя-Этл стояла с веником посреди спальни и подметала. Реб Менахем-Мендл знал, что смотрительница — честная еврейка. Поэтому спросил ее, что делают квартиранты по вечерам. По ее испуганному молчанию он понял, что все то, что говорят о его учениках, правда.
— А Мейлахка-виленчанин? — спросил он.
— Он читает Питигрилли, «Пояс скромности, и другие рассказы», — прокукарекала Соя-Этл голосом жестяного петуха и вынула книжку из-под подушечки Мейлахки. Реб Менахем-Мендл поперхнулся этим странным именем:
— Как вы сказали? Пи… Пити… Питигрилли?
После того как он прочитал пару строк тут, пару строк там в этой книжке, волосы у него встали дыбом: это ведь даже не ересь, а просто разврат, сквернословие! И Мейлахка это читает? Точно?
— Да-да, это то, что читает Мейлахка, — закивала головой смотрительница, держа в руке веник.
Реб Менахем-Мендл бросил эту отвратительную книжицу на лежанку Мейлахки и стал искать в изголовьях других лежанок. Другие читатели были осторожнее и не держали книжек под подушками. Глава ешивы наклонился и стал вытаскивать сундучки из-под лежанок. Из первого он вытащил потрепанную, развалившуюся книжку, похожую на старый молитвенник, не рядом будь упомянут. Он прочитал название «Дикая Цилька» [50] и пожал плечами. Что это еще за дурацкая история? Он знал, что бывают дикие утки, а о диких цильках слышал впервые. Из-под другой лежанки он вытащил плетеную корзинку с висячим замочком. Служительница пришибленно смотрела, как ребе крутит замочек своими бледными худыми пальцами и засовывает корзинку обратно под лежанку, потому что не смог ее открыть. Зато из-под третьей лежанки он вытянул открытый кожаный чемоданчик, в котором буквально сверху лежала большая толстая книга в красном переплете под названием «Происхождение человека». Реб Менахем-Мендл увидел на титульном листе и на внутренних
50
Имеется в виду написанный в оригинале по-еврейски и изданный в 1922 г. роман Зусмана Сегаловича (1884–1949) «Ди вилде Цилке». Игра слов — данное название может быть переведено и как «Игривая девица».
— Читатель, не сглазить бы, весьма прилежен. Читает две книжки зараз, — криво усмехнулся реб Менахем-Мендл. Однако название книги — «Политическая экономия» — кольнуло его в сердце. Им мало ереси и сквернословия, они к тому же еще читают и коммунистические книги, направленные против властей. Больше глава ешивы не захотел искать, ему хватило обиды и позора.
Он остановился у стола посреди спальни и печально покачал головой, оплакивая святые книги, которые сыны Торы оставили сиротливо лежать на столе. Он перелистал виленское издание Талмуда, погладил маленькую, тонкую книжечку «Месилас ешорим», приподнял большое Пятикнижие с комментариями Раши — и снова увидел светскую книгу. С обложки, обтянутой поблекшей зеленоватой тканью, на него смотрел человечек в очках с подстриженной бородкой. Об этом авторе реб Менахем-Мендл слыхал. Это же Менделе Мойхер-Сфорим [51] , первый и крупнейший из жаргонных [52] писателей, и эта книжка называется «Кляча» [53] . Сам реб Менахем-Мендл никогда не держал в руках этого важного сочинения. Однако слыхал, что автор там поносит и оскорбляет общину, раввинов, состоятельных евреев — всех! И вот этого Менделе, да истлеет имя этого нечестивца, новогрудковский сын Торы держит вместе с «Месилас ешорим», с Геморой и Пятикнижием? А кто из сынов Торы может быть почтенным читателем сего опуса? Аранец? Подбродзец? А вообще-то нет никакой разницы, кто из учеников читает этого, да сотрется его имя, который сравнивает народ Израилев с полудохлой клячей, кто читает книгу о том, что человек происходит от обезьяны, а кто — просто книжку, полную сквернословия.
51
Псевдоним Шолома-Якова Абрамовича (1835–1917), классика новой еврейской литературы.
52
То есть пишущих на идише.
53
Аллегорическая повесть «Кляча» Менделе Мойхер-Сфорима, в которой в образе клячи был представлен гонимый еврейский народ, впервые опубликована в 1873 г.
Глава ешивы вышел из странноприимного дома печальный и задумчивый. Вышел настолько же медленно, насколько стремительно вошел. Старая смотрительница так и застыла посреди спальни с веником в руке. Перед ее глазами стояло кладбище. Соя-Этл знала, что когда там шепчутся деревья и высокие травы, то это усопшие передают друг другу, что происходит в местечке, хотя никто не приходит рассказать им об этом. Теперь высокие травы на кладбище шептали о том, что ешиботники сошли с прямого пути и что их ребе очень от этого страдает.
Вечером реб Менахем-Мендл должен был провести урок в своем классе. Вместо того чтобы обсуждать намеченную тему, он долго в волнении раскачивался и наконец спросил учеников: что бы они сказали о человеке, который ест некошерное, а потом с большой искренностью произносит благословение после еды? Что бы они сказали о человеке, который постится по понедельникам и четвергам [54] , но ест в Судный день? Кричать и стучать по стендеру было не в обычае реб Менахема-Мендла. Он говорил дрожащим голосом, трясся от гнева и побледнел оттого, что у него щемило сердце: как сыны Торы не стыдятся читать книжки, полные ереси и сквернословия, а потом читать Гемору и изучать книги мусара? На минуту ученики растерялись; однако они сразу же пришли в себя и отыскали готовый ответ: дачники, сыны Торы из Мира, Клецка и Радуни, открыто читают варшавские газеты, и никто не говорит им ни слова. Реб Менахем-Мендл полагал, что сначала ученики будут все отрицать, а потом начнут каяться. Но они кричали, что им позволительно вести себя так, они очищали нечистое.
54
Ашкеназский обычай поститься по понедельникам и четвергам в реальности соблюдается лишь немногими людьми, стремящимися особо строго следовать заповедям.
— А ты что скажешь, Мейлахка? — обратился реб Менахем-Мендл к единственному сыночку Зельды-жестянщицы, к этому деликатному мальчику с худенькими плечиками, постоянно занимающемуся изучением Торы и сидевшему с таким набожным и скромным видом, как будто он не имел никакого отношения к этой компании читателей. — Ты же хочешь вырасти гением и праведником, а читаешь какого-то Питигрилли — «Пояс скромности, и другие рассказы»?
— В «Поучениях отцов» ведь сказано: «и знай, что ответить еретикам» [55] , — с ходу ответил Мейлахка.
55
Авот, 2:14.