Цена бесчестья

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Ты говорил, что все под контролем?

— Не все получилось. Поэтому тебе нужно нам помочь…

— Опять помочь? Сколько?

— Ты не понял. Речь идёт о твоей компании. Если экс-премьер выступит с этим обзором, начнут общую проверку, как ты покупал свои акции. Кто тебе помогал. И тогда ты потеряешь все, что имеешь. Ты меня не хочешь понимать?

— Что я должен делать?

— Позвони Каплуновичу. Отдай ему два или три процента акций. Продай по номиналу. Пусть подавится. Но за этот кусок пусть отдаст нам свою родственницу.

— Три процента?! — закричал Быстрянский, чуть не задохнувшись

от гнева. — Ты с ума сошёл?

— Если понадобится, дашь четыре, — безжалостно продолжал Чиновник, — и ещё мы выплатим отступные Феоктистову. Тому самому помощнику.

— Ты хочешь меня разорить? — упавшим голосом спросил Олег Степанович.

— Я хочу тебя спасти и себя тоже. Если сейчас начнём думать о копейках, потеряем все деньги…

— Какие копейки? Ты знаешь, сколько стоит один процент акций? По номиналу и реальная цена? И разницу знаешь?

Сам сказал, что дешевле всегда хуже. Не стоит дёргаться. Сделаешь все, как договорились. И учти, что это наш последний шанс. Нужно убрать последнего свидетеля и договориться с нужными людьми, чтобы забыли об этих материалах. Только так. У нас осталось два дня.

— Ты все провалил, а я должен теперь исправлять твои ошибки своими деньгами?

— Это ты все провалил, — возразил Чиновник, — откуда Репников и Логутина узнали подробности? Как они смогли составить доклад по твоей компании? Кто давал им факты, документы, цифры? Твои кретины, твои беспечные сотрудники! Один твой вице-президент засветился в Куршевиле, когда потратил за неделю полмиллиона долларов. Другой вице-президент полез спонсировать конкурс красоты, а потом забрал с собой сразу двух девочек на курорт в Майами. Продолжать? Это все ваши выкрутасы. Твои и твоих зажравшихся миллионеров. Решили, что вам все дозволено? Вот и получили. Думаешь, наш бывший премьер такой ангел? Конечно, нет. Но выставить нас всех дураками и показать, как вы получали свои миллионы, для него самый лучший козырь. Он на этом такие очки заработает! Борец с олигархами и чиновничьим беспределом. А я твоё дерьмо должен подчищать. Чтобы никто не узнал, откуда у тебя и твоих вице-президентов такие деньги. Как вы залоговые аукционы выигрывали, как за сто тысяч долларов покупали миллионное оборудование. Продолжать?

— Хватит, — прервал его Быстрянский, — надоело. Голова болит. В общем, я все понял. Будем договариваться.

— Вот так лучше. И переведи ещё триста тысяч на тот самый счёт в Германию. У нас в Хаэне двое убитых и тяжело раненный. Я хотя бы их семьям деньги заплачу.

«Все возьмёт себе, — подумал Олег Степанович, — хотя триста тысяч долларов не такие большие деньги».

— Обязательно переведу, — согласился он.

— До свидания. Вечером я ещё раз перезвоню. — Чиновник положил трубку.

Быстрянский тяжело вздохнул. Будь они все прокляты! Он подумал, что три процента — это невозможно много. Сначала он предложит два. Или лучше полтора процента. В конце концов, и это огромные деньги. Которые ему предстоит потерять.

Семнадцатое октября

В Мадрид они вернулись в седьмом часу вечера. Дронго попросил водителя такси остановить машину недалеко от мэрии, где были расположены многочисленные рестораны, в которых любили бывать Хемингуэй

и Пикассо. Вера приехала расстроенная. Телефонные разговоры с Борисом Каплуновичем и Павлом Феоктистовым окончательно выбили её из колеи. В ресторане она сидела безучастная, позволив своему спутнику самому заказывать ужин. Дронго попросил принести бутылку вина, но она не притронулась к спиртному.

И ела без особого аппетита. Он понимал её состояние и старался отвлечь от печальных мыслей, рассказывая различные истории, приключавшиеся с ним в разные времена в Испании. Но в этот вечер все его усилия были напрасны.

Из ресторана они вышли через полтора часа. Вера по-прежнему была не в настроении. За столько дней, проведённых вместе, он ни разу не видел её такой задумчивой и мрачной. Даже когда им серьёзно угрожали в Хаэне.

— Если вы будете в таком настроении, я от вас сбегу, — в конце концов пошутил Дронго.

— Не сбежите, — ответила она горько, — вам платят, чтобы вы меня охраняли. И пока платят, вы будете рядом со мной.

В такой момент нужно обидеться, но он понимал её состояние.

— Вы считаете, что я защищал вас только потому, что мне платит ваш родственник? — спросил Дронго.

— Я не хотела вас обидеть, — поняла Вера, — сказала то, что думаю. Наверное, немного бестактно.

— Ничего. Я привык. Вы сказали правду. Мне действительно платят гонорар, чтобы я вас нашёл и привёз живой в Москву. Только я обычно выбираю, чем именно заниматься и кого защищать. Даже если мне платят.

Вы видите, как они все суетятся? — горько спросила Вера. — Каждый думает только о своём кармане. Обидно. Я полагала, что Павел относится ко мне совсем иначе. А сейчас понимаю, что всегда была для него лишь удобным помощником. И не более того.

— Почему они привлекли к работе именно вас?

— Я хорошо знала эти проблемы, могла просчитать финансовые возможности компании «Стил-М» на первоначальном этапе, когда они имели уставный капитал в полтора миллиона долларов. И потом, когда им продали на залоговых аукционах большую часть сталелитейных предприятий и довели капитализацию до трех миллиардов долларов.

— Такие темпы роста не свились ни одному миллионеру, — посчитал Дронго, — с полутора миллионов долларов до трех миллиардов. Рост в две тысячи процентов.

— И учтите, что первые полтора миллиона тоже были не самыми праведными, — улыбнулась Вера, — хотя мне все равно. Я отдала все свои данные Репникову, он все обобщал. По-моему, ему нравилось заниматься подобными проблемами. Теперь я думаю, что напрасно согласилась помогать Денису Викторовичу по просьбе Феоктистова. Это была моя большая ошибка.

— Ничего, — попытался успокоить её Дронго, — скоро все закончится.

— Только не для меня, — упрямо сказала Вера, — я буду помнить об этом всю свою жизнь.

Он не стал комментировать её слова.

— Можно, я задам вам личный вопрос? — вдруг остановилась она, глядя на него снизу вверх.

— Какой?

— Вы сознательно меня избегаете?

— В каком смысле?

— В физическом. Все эти дни и ночи вы ведёте себя так, словно я прокажённая. Входите в ванную комнату, пятясь спиной, лежите рядом в постели, отодвигая ноги, приносите вторую кровать. Вам неприятно со мной оставаться?