Цена империи. Чистилище
Шрифт:
И доктор протянул успокоительные капли, от которых несло валерианой.
Она счастливо выдохнула. Хотя бы один камешек спал с ее души. Но тут появился все тот же Афанасий, который поклонившись, произнес:
— Ваше императорское высочество, вам необходимо спуститься вниз… Там Михаил Николаевич и Николай Михайлович…
Ольга понеслась вниз.
Тут профессор понял, что он тоже родился под счастливой звездой: ватка с нашатырным спиртом, которая должна была вернуть сознание юноши не произвела надлежащего врачебного эффекта. Хорошо, что великая княжна этого не видела. За такую «погрешность» можно и должности лишиться. Раздумья ученого светила прервал голос
Спустившись, я чуть не потеряла сознание. В прихожую вносили кого-то на солдатской шинели, которую использовали как носилки. Двери были распахнуты, куски стекла и деревянные обломки убирались слугой, но всё равно, помещение выглядело не должным образом. Сердце оборвалось: подумала, что там несут Михеля, потому что лицо было заслонено спиной гвардейца, а еще эти капли крови… Но тут вошел муж, мое сердце на мгновение успокоилось, но только на мгновение, потому что я увидела, что несут Николя! Сердце оборвалось, но я сумела взять себя в руки и заорать так громко, как не орала черт его знает сколько времени:
— Врача сюда! Немедленно!
Успела сообразить, что профессор еще у нас в доме. Бросилась к сыну, который был в сознании, но взгляд его показался мне каким-то мутным. Он зажимал рану, показалось, что он готов рухнуть в беспамятство. И только потом, когда примчавшийся Манассеин вежливо, но решительно оттер меня от импровизированных носилок, заметила, что муж тоже не совсем в порядке. Я бросилась к супругу…
— Oh mein Gott! Bist du verletzt?[8]
— Нет, успокойся… контузило только…
— Опьять…
— Ничего страшного, дорогая, это Николя словил пулю… Соберись! Ему нужна помощь!
— Ваше императорское… — осторожно начал говорить профессор.
— Для краткости, без чинов, не до того сейчас. Говорите! — оборвал Михаил врача.
— Контузия от взрыва. Сотрясение мозга. Пуля прошлась по ребру, думаю, что ребро сломано, но легкое не повреждено. Рану обработаю, но я хотел бы осмотреть и вас…
Мой муж посмотрел на профессора абсолютно спокойным взглядом, отдав приказ:
— Меня позже! Там есть еще раненые, более серьезно, чем Николя. Вызовите ассистента, если надо будет кого-то оперировать, смотрите сами — если опасно отправить в клинику, оперируйте тут! Считайте это приказом. Пошлите за ассистентом, надо — двумя. Делайте что хотите, но люди, спасшие меня и мою семью должны быть спасены вами.
Профессор поклонился, тут же написал записку, с которой умчался один из гвардейцев…С помощью адъютанта Михаил прошел в кабинет. Но тут прибежал все тот же взволнованный Афанасий и сообщил, что Сандро стало, вроде бы, хуже. Я снова ринулась к сыну…
В. кн. Михаил Николаевич (Конюхов)
Какой длинный и тяжелый выдался день! И когда же он изволит закончиться? На сей риторический вопрос ответа не было. Но если начало дня ничем особенным не выделялось — обычная рутина правителя, насколько я это понимаю, то вечером события понеслись вскачь и было над чем подумать. В МОЕЙ реальности геноцид Романовых был возложен на эсеров и большевиков, которые с этой задачей весьма неплохо справились. В итоге за границей СССР не осталось никого из сей фамилии, кто имел по закону права на престол. Тут уж Павлуша подгадил своим законом о престолонаследии. Вот и мне, чтобы получить власть, надо выкручиваться, как ужу… Вот! Заметил, что даже в мыслях начал перестраивать свою речь, впутывая в нее обороты современного мне сейчас такого несовременного мне потом человека… Во загнул! Разогнуть бы!
А тут целенаправленно
[1] Вера Засулич происходила из бедного шляхетского польского рода.
[2] Мой дорогой! Это очень важно! (нем.)
[3] Сандро заболел. Ему очень плохо. Он видел покушение. Сейчас без сознания. (нем.)
[4] Идеомы, устойчивые выражения (нем.)
[5] Видел далекую перспективу (нем.)
[6] Незаконченная фраза без плохих последствий, что-то типа неплохо, без плохого… Простим профессору корявый немецкий
[7] Сотрясение мозга (нем.)
[8] Боже мой! Ты ранен? (нем.)
Глава двадцать восьмая. Прояснение
Глава двадцать восьмая
Прояснение
Санкт-Петербург. Ново-Михайловский дворец
24 февраля 1880 года
Обстоятельства правят людьми, а не люди
обстоятельствами.
(Геродот)
В общем, получалось так, что меня решили угробить любой ценой. Силы на это были брошены немаленькие. Выходит, что какую-то ячейку террористов мы просмотрели. Оказалось, всё не так: в едином романовоубийственном экстазе слились боевики Народной воли, просочившиеся сквозь сито жандармского управления, да группа «Чёрного передела», которую мы сами не учитывали в своих расчетах, направив волну репрессий именно против самой крупной организации революционеров. Да и передельцы в терактах пока замечены не были. Но вот руководство этой пятеркой Засулич должно было охранку насторожить. Упустили, демоны… Оказывается, проглядели появление самой Веры Ивановны[1] в государственных чертогах. Тимашев получил право наедине именовать меня просто по имени-отчеству. «Государь» — рановато.
— Михаил Николаевич! Моя вина в том, что мелкие группы, которые не замечены в терроре мы не смогли подвергнуть арестам, но людей катастрофически не хватает. И не только в столице.
— Александр Егорович, скажите, сколько народовольцев уже арестованы и ликвидированы в ходе задержаний вашими сотрудниками и полицией.
— Кроме полиции нам оказывали содействие и армия, в том числе казачьи части.
Молодец, не тащит все одеяло на себя. Тимашев — человек чести, вот только на его-то работе это может быть не комильфо[2]…