Цена короны
Шрифт:
Почтенный Харадир поймал себя на том, что уже в десятый раз промокает лоб и макушку скомканным платком. Он вжался в любимое кресло, но это не помогало. Казалось, взгляд глаз-буравчиков впивается в его рыхлую плоть.
Сайэр епископ знал про потайную дверь… Если разобраться, чем это грозило распорядителю сераля? Ничем. Но от осознания этого факта спокойнее не становилось.
– Дверь оставишь открытой, – продолжал епископ, расправляя на коленях концы пояса и словно не замечая ужаса евнуха. – Соответственно, ее высочество будет стоять по одну сторону шторы, я – по другую. Лицезреть невесту сквозь такую плотную ткань я не смогу… Ну, что скажешь, евнух?
Ответом был сдавленный стон, похожий на мычание теленка. Но явно утвердительный.
– Вот и славно. Так что никаких обычаев и предписаний мы не нарушим. Я просто задам ее высочеству несколько вопросов. А чтобы окончательно развеять твои сомнения и тревоги… Можешь не покидать этой комнаты и выслушать
Ждать пришлось недолго.
– Приветствую вас, ваше светлейшество, – тяжелая портьера немного приглушала звук, но голос невесты лорда-регента звучал вполне отчетливо. Епископ поднялся и неспешно подошел к двери.
– Шуами ан дар маю, ашалла. [1]
– Маю анна ан дар шуами, алламеи тарро. Фалами дар маю халарра анна то шарраэ. [2]
Епископ усмехнулся и покосился на евнуха. Тот неподвижно сидел кресле, словно оплыл, заполняя его своей тушей. На его гладком лице застыло то кротко-обреченное выражение, которое появляется у человека, который пережил тяжелую потерю и смирился с неизбежным. Расчет его светлейшества оказался точен. Он знал не только о потайной двери, но и о том, что распорядитель ни слова не понимал по-кандийски. Во всем дворце набралось бы от силы человек десять, понимающих этот язык, – включая самого епископа и лорда-регента, а умеющих мало-мальски объясняться, – и того меньше.
1
Счастье да пребудет с вами, прекрасная. (кандийск.)
2
И вам счастья, отец мудрости. Да будет ваш путь столь же легок, как в юности
– Шарраэ ара туро ан халарро фаламаи, ато ар-зуабби то заввахи., [3] – продолжал сайэр Хильдис, вновь поворачиваясь к двери.
Из-за портьеры послышался прелестный смех, похожий на журчание ручейка.
– И маю фалами зуаро ан ома те ар-заввахэ фалами. [4]
– Фарада дар ан заввахэ фаламаи зуаро ан ме, ашалла., [5] – Хильдис Коот развел руками и отвесил поклон невидимой собеседнице.
3
Юность не ищет легких путей, если не хочет погрязнуть в праздности.
4
И путь, который привел вас ко мне – не путь праздности.
5
Благословен будет путь праздности, ведущий к вам, прекрасная.
Евнух вскинул голову и вперил в него затравленный взгляд. Неужели епископу под силу видеть даже сквозь тяжелую, плотную ткань?
Коот заметил это движение, коротко взглянул на Харадира и кивнул, одновременно прикрыв глаза. Толстяк шумно вздохнул, словно с его плеч упала огромная тяжесть. Этим едва заметным кивком епископ давал понять, что не собирается нарушать уговор.
– И ом ар'a туро ан халарро фаламаи анна то шарраи, – продолжал он. – Ме баларраэ аллахар анн'a ашалла. [6]
6
Я же, как в юности, не ищу легких путей. Но ваша прозорливость столь же блистательна, как и ваша красота.
– Арахарралаэ ар-аллуат ту фарра, [7] – лукаво возразила принцесса.
– Аллама мута ар-алхарралаэ то ар-анна. [8]
– И ома аллама ой ар-анна маю. [9]
– И фарси-ар-туллаэ таэ хуараэ но ваххаламаэ. Аула-фейхаэ анна кель-ами аллуаэ. [10]
Несчастный распорядитель таращился то на дверь, то на безжалостного епископа, надеясь понять хоть что-то из разговора. Страх немного прошел, сменившись растерянностью и полной беспомощностью. Что он скажет лорду-регенту? Евнух жалобно
7
Слепому не дано судить о солнце.
8
Мудрость делает видимым незримое.
9
В таком случае моя мудрость не идет в сравнение с вашей.
10
Умаление своих достоинств – признак скромности или лукавства. О соловье судят по песням.
– Фейхаэ ан фарра ато кель-ами ар-фейхаэ, [11] – послышался голосок принцессы.
– Таи фейхи дар бен анна фейхаэ, ашалла… И ом йох шело маю то ар-анна шелли? Зуарро то ома маю ой-фарсаэ шелли. [13]
Хильдис Коот выдержал паузу и прислушался к дыханию за портьерой.
– Шелоэ фармилла то фарраэ мано но милревиэ-фах ар-мута ой-ашаллаэ. [14]
11
Дословно: слушая днем, соловья не услышишь (Если бы соловей пел днем, его бы никто не услышал).
13
Или вас подобает называть другим именем? Подскажите мне имя, что будет вас достойно.
14
Назови фармилу «устами дня» или «душой садов» – ты не сделаешь ее краше
Умна, ничего не скажешь… Епископ напоминал себе человека, метающего дротики вслепую. Правда… прежде чем завязать себе глаза, он успел хорошо разглядеть мишень.
И первый же дротик попал в цель. Пусть не поразил ее, но задел. Ответ собеседницы прозвучал на миг позже, чем можно было ожидать.
– И но шелли ар-йох те бар-таллабаи фах мута харралаэ ан айят? [15]
– Фар-алла, [16] ваше светлейшество.
15
А разве имя не есть суть, облаченная в слово, чтобы явить себя миру?
16
Воистину.
Последние два слова прозвучали так, словно у барда, подыгрывающего себе на валлине, лопнула жила на смычке, и древко со всей силы ударило по струнам. Распорядитель Харадир, окончательно отказавшийся понять смысл разговора и убаюканный звуками певучей кандийской речи, подскочил в своем кресле. Но епископ оставался невозмутим. Толстая парча приглушала звук.
Но там, где евнух слышал лишь прекрасную, но бессмысленную музыку слогов и пауз…
Там, где знаток кандийского языка заметил бы лишь искусную риторическую игру, которой жители многочисленных маноров, теснящихся вдоль границы ледников, и разбросанных по пустыне оазисов учатся исподволь, овладевая родной речью, а заодно и добрым десятком людских и нелюдских наречий…
Там епископ ощутил первые признаки нарастающей паники. Так что не будем торопиться, девочка. Поиграем, раз тебе так нравится. «Туалла хавида – пато турро [17] …»
Он едва не произнес это вслух.
Молчание затягивалось. Будучи знатоком не только языка Кандии, но и ее обычаев – впрочем, то же самое можно было сказать о языках и обычаях многих народов, населяющих Лаар, – епископ Коот мог ожидать, что следующим ходом станет приглашение «перейти от слов к делу». Но не обязательно. Любой, кому доводилось вести дела с жителями огромной, малонаселенной территории, именуемой Кандией, может рассказать о многочасовых обменах общими фразами вперемешку с любезностями, которые предшествовали решению главных вопросов. Многим это казалось просто развлечением, и кандийцы с этим не спорили. И лишь сами они да те немногие, вроде Хильдиса Коота, кто стремится дойти до сути и найти второе дно – или хотя бы убедиться, что его нет, – знали: это и есть переговоры по-кандийски.
17
Дословно: длинна веревка – конец найдется.