Цена любви
Шрифт:
Теперь, когда началась война, от многого пришлось отказаться. Даже от псовой охоты. Спайрзы решили устроить в своих владениях что-то вроде санатория для раненых офицеров.
Если честно, миссис Спайрз не была довольна выбором дочери и ее помолвкой с Ричардом Хэрриотом. Конечно, Ричард был неплохой партией: кадровый военный, джентльмен до мозга костей. К тому же он мог похвастаться старинной и благородной фамилией… Однако миссис Спайрз не оставляла надежды подыскать более достойную кандидатуру. Филиппа была скрытной девушкой, но мать догадывалась, что ее сердечные дела развиваются
Как раз в дни болезни Ричарда в Саут Холле появился один такой замечательный гость. Молодой граф Рокингем собственной персоной.
Благодаря своему громадному росту Уильям, лорд Рокингем, получил в кругу друзей прозвище Джамбо, то есть великан, хотя, по сути, оставался взрослым ребенком.
Несмотря на знатный титул, поместье в Уорвикшире и дом на Гросвенор-сквер, Джамбо не был богат. Но главное для леди Спайрз было то, что он именовался графом и, судя по всему, им было нетрудно помыкать. Он был большой весельчак, и многие находили его очень забавным. У него были круглое красное лицо, волосы, словно пакля, а в глазу монокль.
Как и Ричард Хэрриот, он был кадровым военным и в составе первого военного контингента участвовал в войне в Норвегии. Там он получил пулю в плечо, но зато сохранил жизнь. Богатые друзья переправили его в госпиталь Красного Креста, где его отыскала миссис Спайрз, которая тут же умыкнула его к себе в Саут Холл.
В этот уик-энд Филиппа скучала ужасно. Джамбо имел титул, древнюю родословную, уходившую корнями к самому королю Эдварду, но, к несчастью, не обладал красотой и обаянием Дика. Было в Дике нечто такое, что всегда покоряло Филиппу… Может быть, его исключительное достоинство… А может быть, его твердый характер.
Джамбо можно было лепить, как глину. Яркая красота Филиппы сразила его наповал. В Филиппе его восхищало все: как она держится верхом, как одевается, как говорит…
Накануне вечером он признался ей, что она первая женщина, которая возбудила в нем серьезные чувства.
Филиппа рассмеялась.
— К сожалению, я занята… — пробормотала она.
Джамбо вытащил монокль и с высоты своего огромного роста со значением произнес:
— Никогда не считал себя парнем, способным волочиться за чужой невестой, но вы так ослепительно хороши, что я намерен добиться вашей любви, несмотря ни на что!
Такое признание показалось Филиппе забавным. К тому же он в самом деле принялся усиленно за ней ухаживать, причем с самыми прозрачными намерениями. Это тоже понравилось ей. Да и какой женщине не льстит, когда мужчина добивается взаимности?
Как бы там ни было, Филиппа не оставила своих намерений завоевать Ричарда, заставить его забыть Кэру и доказать этой актрисе, что его страсть к ней была лишь случайностью и после помолвки должна быть нещадно истреблена.
Филиппе было не по душе, что мужчина, с которым она помолвлена, вдруг возымел поползновение дать задний ход. Словом, она была совсем не против того, чтобы Джамбо остался в Саут Холле и забавлял ее, но в то же время выйти замуж решила за Ричарда.
Эта решимость окрепла еще больше, когда миссис Хэрриот сообщила ей о том, что кризис
22
Полмесяца спустя, в начале мая, когда в Лондоне запестрели клумбы тюльпанов, а в синем небе засверкало яркое солнце, Кэра снова впала в жесточайшее отчаяние.
Утром сообщили, что премьер-министр распорядился об отступлении британских войск из Норвегии.
Кэра завтракала в постели после напряженной работы, которая, как обычно, затянулась за полночь, и перебирала утреннюю почту. Среди писем от поклонников обнаружилось одно необычное письмо. Его прислала миссис Хэрриот.
Мать Ричарда лаконично сообщала, что ее сын быстро поправляется. Он уже выходит в сад для променажа и, наверное, недели через две снова сможет приступить к работе.
Кэра снова и снова перечитывала короткое письмецо. Каждое слово было для нее на вес золота, потому что это писала его мать. Потому что это были хорошие новости о любимом человеке.
Никогда ей не забыть того ужасного состояния, в котором она примчалась в Мэнор, зная, что Ричард находится при смерти.
Миссис Хэрриот считала, что ее сын выздоравливает благодаря Кэре, и сочла необходимым написать об этом, понимая, как это важно для бедной девушки.
Кэра представила, как Ричард сидит сейчас в своем прекрасном саду и наслаждается чудесным утром. Наверное, он уже не такой бледный, как тогда в комнате с занавешенными окнами.
После первого прихода Кэры Ричард звал ее еще один раз. И снова, едва она погладила его руку, мирно заснул… Все это чудесным образом его исцелило, и Кэре, против собственного желания, пришлось спешно собраться и вернуться в Лондон. Она решила, что так будет лучше для всех.
В тот же вечер миссис Хэрриот позвонила ей в Лондон и рассказала, что жизнь Ричарда вне опасности и что он едва помнит о том, что произошло. Появление Кэры показалось ему чудесным сном, который, к сожалению, слишком быстро развеялся. Но он просил передать, что по гроб жизни будет благодарен Кэре и мысленно всегда будет с ней.
Услышав это, Кэра проплакала несколько часов. Но потом снова взяла себя в руки. Слезами горю не поможешь. Ричард принадлежал Филиппе Спайрз. В бреду он звал Кэру, но, придя в сознание, должен будет снова хранить молчание.
Словом, Кэра решила не давать воли эмоциям и посвятить жизнь сцене и толпе поклонников, которые вечно дежурят у служебного входа в надежде получить автограф.
Но в это утро Кэра была угнетена больше обычного. Мимолетная радость, которую она испытала, узнав из звонка миссис Хэрриот о выздоровлении Ричарда, успела иссякнуть, и в голову полезли мысли о близкой свадьбе Ричарда и Филиппы. Она не сомневалась, что на этот раз Филиппа постарается настоять на том, чтобы свадьба состоялась, как только Ричард оправится от болезни.