Цена мира
Шрифт:
Чем меньше ненужного шума и бессмысленных изменений, тем лучше.
— Мадам Холли рассказала тебе о моих требованиях… — осведомился Ингвар.
И сам себе слегка удивившись, добавил:
— …Брея?..
Проститутка слегка покраснела.
— Да, господин.
Ингвар почувствовал раздражение. Она ведь понимала, каким будет следующий вопрос, почему бы не ответить на него сразу?..
— Ты соответствуешь им?
Девушка несколько раз молча кивнула. Потом все же сказала:
— Мне очень нужны деньги, господин. Мои братья погибли на войне,
Она покраснела еще сильнее, и Ингвар счел за лучшее успокоить её:
— Этого не потребуется. Твоя девственность останется при тебе. Но мне требуется убедиться, что она у тебя есть.
— У… убедиться? — ошарашенно переспросила Брея.
Ингвар кивнул:
— Раздевайся и садись в кресло.
Когда-то, будучи молодым и глупым, он уже поверил на слово мадам Холли. Или если точнее, то постеснялся проверить все лично. Призванный им демон, разумеется, не стал исправлять его ошибку. Сделал вид, что сделка заключена. А затем, так как реликварий был не только источником сил, но и тюрьмой, воспользовался слабостью обычной крови, чтобы вырваться из-под контроля. В следующем же сражении Ингвар получил в спину три стрелы из собственного лука. Как это было возможно с точки зрения законов геометрии, он так и не понял. Но в тот день он извлек из своей ошибки сразу два ценных урока.
Урок первый: не стоит слепо доверять демонам.
Урок второй: не стоит слепо доверять людям.
К счастью, чудом пережившая вспышку его гнева, мадам Холли больше не пыталась обмануть его. Брея была девственницей, — товаром, за который, как хозяйка борделя прекрасно знала, Ингвар мог заплатить куда дороже, чем любой из столичных любителей «свеженького мясца».
За девушку, которая, пока он платит, не будет знать ни одного мужчины, кроме него.
Пальцы Ингвара прикасались легко и осторожно, не причиняя боли самому чувствительному месту женского тела. Он знал, что даже у девственницы не всегда есть девственная плева, — но в таких случаях предпочитал не рисковать. Он чувствовал, как девушка постепенно расслабляется, привыкая…
И не заметил, как в комнате появилось новое действующее лицо. Слишком поздно он понял, как его действия выглядят со стороны, — и отдергивать руки, как будто занимался чем-то постыдным, он счел ниже своего достоинства. Спокойно, не торопясь, он поднялся на ноги, оборачиваясь к супруге.
— Я так понимаю, от слов «это не то, что ты подумала» будет только хуже.
Он надеялся, что сможет спокойно объяснить ей, что здесь происходит, — но тут же узнал, что с разгневанной женщиной это не работает. Не то чтобы это была первая пощечина в его жизни. Не то чтобы изящная девичья ладонь била так же сильно, как демонские когти или булавы данаанских рииров.
Но слова, сопровождавшие удар, с лихвой это компенсировали.
— Ты можешь презирать меня, как трофей из покоренной нации, но я все еще принцесса королевского дома Данаана. И я все еще твоя жена!
Множество несправедливых обвинений слышал Ингвар в своей жизни, но на
…думала, что он её презирает?
Она думала, что она для него лишь трофей? Да, он покрыл себя славой во множестве сражений этой войны, — но сам кесер главной своей победой считал то, что именно он склонил брата к заключению мира.
— Презирать? Я?..
На большее его в тот момент не хватило, и поняв это, он сам на себя разозлился. Он привык считать, что никогда не лезет за словом в карман, — а тут такой жалкий лепет.
Не диво, что Линетту он не впечатлил.
— А что, это, по-твоему, уважение?! — ответила она, — Уж если твоей натуре так противно хранить мне верность…
Конца фразы он уже не слышал. Как будто кто-то грубо впился пальцами в невидимые раны.
«Это твоя натура»
«А чего вы ждали? Он чудовище по своей природе!»
«Этот ребенок проклят! Он новый Карактак! Ваше Величество, избавьтесь от него, пока не поздно!»
«Ты злой. Может быть, пока ты ничего не сделал, но сделаешь — рано или поздно»
«Это твоя природа. Это твоя судьба…»
«Почему ты родился таким?! За что Эормун наказывает меня?!»
«Чудовище! Демон!»
«Ты отродье Зверя! Ты не мой сын!»
«Ты недостоин наследовать мне…»
«Видите? Видите?! Мы знали, что ничего хорошего от него нельзя было ждать!»
«Мы были правы! Он чудовище!»
«Чудовище!»
«Недостойный!»
Казалось, тысячи голосов звучали в его голове. Казалось, разливается по венам адово пламя, — пламя, что было его приговором, и пламя, что было его единственной защитой. Казалось, вновь и вновь проваливался он в Бездну, — как это уже было тогда, много лет назад, сопровождаемый голосами людей вокруг.
«Он демон!»
«Он Зло!»
«Ваше Величество, избавьтесь от него!»
«Он новый Карактак!»
«Такова твоя натура…»
— Ты ничего не знаешь о моей натуре!
Всего секунды боролся он с нахлынувшими образами, но вернувшись в настоящее, обнаружил, что Линетта пятится от него в испуге. Она боялась его, боялась смотреть в проклятые демонские глаза. Даже она… Та, что когда-то вселил в него надежду. Надежду, что в целом мире есть хоть кто-то, кто, глядя на него, не увидит отродье Зверя и нового Карактака. Ведь когда-то так и было.
Но те времена остались в далеком прошлом. В далеком, невинном детстве.
Но есть ли детство у того, кто познал войну?..
— Ударишь меня? — спросила Линетта.
И Ингвар почувствовал, что именно этого хочет бушующая в нем Тьма. Смять её и подавить. Овладеть ею, сделать её своей. Чередовать изнасилования и избиения, пока последняя мысль о неповиновении не испарится из этой прелестной блондинистой головки.
Ибо какой смысл сдерживаться, если что бы ты ни делал, все увидят в тебе лишь Тьму? Если нет никакой разницы? Если ты отродье Зла лишь потому что ты таким родился?
Кривая усмешка тронула губы мужчины: