Цена мира

Нетылев Александр Петрович

— И с последствиями этого разбираться тоже мне, — резонно возразил младший брат.

— Думаю, в данном случае это зеркально, — усмехнулся Ингвар, — Тебе приходится улаживать дела с дворянским собранием, а мне с женой. И я не уверен, что тяжелее.

Король

усмехнулся в ответ:

— Считай, что ты пострадал за отечество. Но я понял твой намек. Несомненно, своим решением я обидел принцессу Линетту, и я постараюсь искупить вину и смягчить ее обиду.

Ингвар склонил голову набок.

— Брат. Линетта — первая красавица Данаана. Как ты думаешь, что с ней случается чаще: ей дарят дорогие подарки, или же ее пытаются убить, похитить и распять на кресте? Ты всерьез веришь, что твои подарки ее обиду смягчат?

— Так что, не дарить? — хмыкнул Этельберт.

— Дари. Но гораздо важнее другое. Если я прижму того, кто стоит за всем этим… Не мешай мне.

Ингвар пожал плечами:

— Я не надеюсь, что ты мне поможешь. Но хотя бы не мешай.

Тысячью глаз заглядывал Зверь в мир людей — и смеялся.

Тысячью рук направлял он события — и смеялся.

Тысячью ртов он нашептывал людям — и смеялся.

Не прекращая нашептывать.

Сто шестьдесят три года прошло с его заключения в Бездне. Люди верили, что он там заточен. Они верили, что он не может влиять на реальность.

Они верили, что жалкие, захиревшие, почти истребленные секты зверопоклонников —

это все, что дает ему силы оставаться там. Что с их полным уничтожением власть его над царствами земными иссякнет.

Они не понимали, что… ему никогда не были интересны зверопоклонники.

Они скучны. Они обычны. Что за интерес до них богу Хаоса?

Те, кто служат проклятым теням, могут быть полезным инструментам, но сами никогда не проложат дорогу к Его новому правлению.

О, нет, другие интересовали его. Те, кто воевал за мир. Те, кто убивал ради жизни. Те, кто угнетал ради равенства. Кто подчинялся ради власти и предавал ради верности. Кто приносил жертвы, чтобы никому не быть жертвой, и призывал демонов, чтобы изгнать их навсегда.

Такие нынче возглавляли все стороны собирающегося конфликта, — и Зверь находил в этом особое, извращенное удовольствие.

Он никогда не ставил на одну лошадь — зачем? Какой в этом смысл? Смертные делали это ради азарта, но он не был смертным.

Он знал, что лучший способ выиграть — это поставить на всех лошадей сразу. Ни одна игра не допускала такого пути: это противоречило всем правилам любых игр.

Но Зверь был богом Хаоса. Богом парадоксов.

И потому всегда выигрывал.

Тысячью глаз заглядывал он в мир смертных, где скоро должно было начаться самое интересное.

Тысячью ртов спросил:

— Так кто же из вас станет новым королем? Кто?