Цена молчания
Шрифт:
Если честно, то Роман вспоминал о том, что женат, только когда заглядывал в паспорт или встречался с Анной. Ни ему, ни ей этот штамп никогда не мешал и ни к чему не обязывал, поэтому сейчас показалось немного странным, что Анна вдруг решила оформить развод.
– Я уезжаю, – словно предугадав вопрос, пояснила она. – В Питер.
– Надолго?
Анна развела руками:
– Возможно, навсегда. Хорошая высокооплачиваемая работа с перспективой для дальнейшего карьерного роста и много симпатичных
– Как хорошо, что теперь у нас есть женщина, – радостно заявил Толик, складывая продукты в холодильник. – Может, хоть нормальной еды попробуем.
– Толя, – ответила ему Ольга, – я могу стать к плите только с целью отправить кого-нибудь в больницу. Хреновый из меня кулинар.
– Ну вот… – опечалился помощник режиссера. – Олег, как ты с ней жил, если она даже готовить не умеет?
– Хм, – задумался тот над ответом, почесав висок. – У нее масса других талантов, ради которых я готов был питаться полуфабрикатами и бутербродами.
– А еще я талантливо ставлю чайник, – сказала Ольга, щелкнув кнопкой.
Она чувствовала себя легко, насколько это было возможно в свете всех последних событий. Сейчас казалось, что она вернулась в то время, когда работала над сценариями: съемки, поездки, байки Толика – Ольга уже забыла об этом или старалась забыть, потому что сейчас поняла, как ей не хватало этого. И никак не могла вспомнить, почему она все-таки бросила то, что так любила и умела хорошо делать.
– О чем задумалась? – спросил Олег, разливая кипяток по чашкам, заметив ностальгический взгляд и полуулыбку на ее лице.
– Я скучала, – ответила Ольга, вздохнув, и рассмеялась, услышав за тонкими панельными стенами, как Толик в душе насвистывает какую-то мелодию. – Что-то никогда не меняется, – показала пальцем в сторону ванной.
– У человека ни слуха, ни голоса, но он упорно пытается покорить музыкальную индустрию. Не завидую его соседям, – улыбнулся Олег и спросил уже тише, присев напротив за стол: – Как ты?
Ольга пожала плечами, не торопясь с ответом.
– Знаешь, – наконец собралась она с мыслями, – я еще не поняла. Столько всего навалилось, что разобраться будет непросто, но я постараюсь. А пока… – махнула рукой. – Просто зашиваю все душевные раны, но путь реабилитации будет непрост, а шрамы останутся навсегда. Но шрамы есть у всех, и жить они особо не мешают.
– Как метафорично, – заметил Олег, взяв ее руку, лежавшую на столе, в свою ладонь и проведя большим пальцем по запястью. – Сейчас попробую сказать в том же ключе. Шрамы шрамами, но есть и хронические болезни, которые иногда обостряются. И чтобы этого не случалось, надо постоянно принимать таблетки или вести определенный образ жизни.
– Ну ты и завуалировал! – Ольга поняла, о чем он говорит, и задумалась. Если потеря ребенка останется шрамом – изменить-то уже ничего нельзя, нельзя вернуть – то непонятное чувство к Островскому действительно сродни болезни, которая обостряется в периоды его непосредственной близости и лекарство от которой найти будет сложно. И стоит ли искать?
– Островский,
Роман по мере ее монолога все больше хмурился, понимая, что Анна права, может, отчасти, может, и полностью.
– Вряд ли она будет искать утешение в чужой постели. Да и не любит она Самойлова, – произнес, скорее утешая себя.
– Рома! – Анна пощелкала пальцами перед его носом. – Ты сам-то в это веришь? Любит она его, и он ее тоже. Он знает ее намного лучше, чем ты, они сохранили дружбу после расставания, они знакомы чертову кучу лет. Она искала утешение после ссоры с тобой где? Правильно, у Самойлова, хотя я уверена, что женщины в подобных ситуациях обращаются к подругам, а не к почти бывшим мужьям. Там другая любовь, не такая, как у вас – со страстью и интеллектуальным удовлетворением друг друга – но она есть, и она всегда будет. И иногда такая дружеская или человеческая любовь имеет гораздо больший вес, чем качественный секс и сногсшибательная страсть. Так что думай, Рома, думай, что ты станешь делать, чтобы вернуть свою Ольгу, пока режиссер не пристроился у нее между ног, – закончила Анна свою пламенную речь, грохнув стакан о столешницу, и добавила, заметив полный злости взгляд Островского: – На меня не стоит злиться, только на себя.
Ольга уснула, едва донеся голову до подушки, а, казалось, уже через пять минут услышала крик Толика:
– Дети мои, подъем, пора создавать очередной киношедевр!
– И все-таки кто на кого работает? – услышала Ольга сонный голос Олега за дверью.
– Вы пока собирайтесь, а я съезжу в павильон, чтобы проконтролировать подготовку к съемкам. Через час-полтора вернусь. Позвонить перед тем, как заходить в квартиру?
– Не умничай, Толя.
Ольга улыбнулась, но даже не подумала выйти со словами «что ты себе позволяешь?». Он всегда был таким, и она понимала, что его слова связаны с прошлым. Пару раз Толик, не вовремя появлявшийся, чуть не застукал ситуации, достойные качественного порнофильма. Потом Олег намекнул, что не худо бы звонить перед приходом. Ольга сама понимала, как ее приезд может выглядеть со стороны, поэтому только и улыбалась, даже не представляя, как Толик мог такое представить.
– Спишь еще? – спросил Олег, заходя в комнату, когда его помощник покинул квартиру.
– Можно подумать, не видишь! – ответила Ольга и прикрыла ладонью глаза, спросив: – Соблазнить собираешься?
Она сама не поняла, к чему был этот вопрос, учитывая, что она сама еще пару месяцев назад ходила перед Олегом нагишом, ничуть не стесняясь. А он стоял всего-то в боксерах, но Ольга все равно почувствовала некоторое смущение. Она, немного раздвинув пальцы, рассматривала его так, будто видела впервые, хотя это тело было ей знакомо до каждого миллиметра.