Цена недоверия (Два шага в Бездну)
Шрифт:
Девушки не возвращаются потом. Я видела их однажды - они остаются в резервации, работают, помогают вести быт соль-терро. Они тихи и неразговорчивы, их мало что интересует. В чем бы не заключался ритуал, он не проходит бесследно.
Я знаю немного, только то, что рассказывала мать, которая тоже не знает всего, однако как правительница обязана разбираться во всем, за что несет ответственность.
Девушке искусственно подселяют плод и на этом обычные процедуры оканчиваются. Несколько месяцев беременности она будет связана с драконицей, вынашивающей яйцо, узами, которым нет названия. Потом та откладывает яйцо, а
Кошмарное зрелище. Действительно.
Беззащитная нагая девушка, беременная и искусственной пуповиной связанная еще и с драконьим яйцом. Ей не дают проснуться, не знаю, чувствует ли она, как десятки трубок опутывают ее недвижимое тело, впиваясь в беззащитную кожу. Надеюсь, что нет.
Потом следуют роды. Тоже искусственные. Одна команда ученых вынимает ребенка, в то время как вторая разбивает скорлупу на драконьем яйце. Они все делают до отвращения слаженно и синхронно - им всем много лет и эта операция не первая. И далеко не последняя.
Ребенок и дракон появляются на свет одновременно, и их обоих помещают в единый маленький бокс, где они проведут первый год жизни, пока не окрепнут достаточно, чтобы ничто не могло повредить, искалечить их связь, такую крепкую и хрупкую одновременно. Это дикое зрелище - младенец и драконеныш бок о бок, рядом нежнейшая кожа и острые когти ... У бокса неустанно будут дежурить сразу по трое ученых, следя и заботясь.
Девушку же отправят на "восстановление" после чего ей будет предложено вернуться в семью. Еще никто не согласился, но вопрос задается каждый раз, с тупым упрямством людей, не желающих понять, что их опыт не совершенен, и несет вред и потери.
Мать многое мне показывала. Она готовила меня на свое место, а значит, я обязана была знать все и немного больше; разбираться в любом деле, не полагаясь полностью на помощников и специалистов. Обучение длилось бы не один десяток лет... Но было прервано. Прервано окончательно.
Однако я все помнила. Помнила ужас, который испытала, выйдя из лаборатории в резервации, о которой и знали то немногие. И принялась ненавидеть соль-терро.
Они растут быстрее обычных детей, потому что перерождаются. У них разные тела от рождения к рождению, но одна и та же душа, что у дракона, что у его симбионта. Только ребенок не помнит предыдущих жизней, а дракон способен, если нужно, возродить эти воспоминания. Однако физические навыки сохраняют оба, поэтому учатся гораздо быстрее. Фактически, уже спустя полтора десятка лет после рождения они входят в полную силу, и способны начинать охоту на Диких.
Все соль-терро не особенно нормальны. Связь с драконом слишком сильно искажает их разум, вдвойне же не повезло тем, чьи симбионты - драконихи. Драконы в отличие от соль-терро не ограничены в связях личного характера, скажем так. А вот их симбионтам сложнее.
Да что там, я у Дарсана была первой женщиной. Я ведь он старше меня порядочно, и пусть не особо соответствует идеалам красоты, но... Хотя он как-то сам сказал, что связь с драконом можно сознательно усилить или ослабить,
Соль-терро конечно, величайшее творение генетики и селекции, но даже одного взгляда на них хватает, чтобы сообразить, что эти огромные тела надо соответствующе кормить, давать достаточно отдыха и вовремя удовлетворять прочие потребности, иначе есть риск наблюдать это существо настроенное вовсе не дружелюбно и доброжелательно.
Связь, однако, накладывает и ограничения: невозможность долго находиться порознь, общность эмоций и чувств, необходимость постоянно искать компромиссы - драконы часто не сходятся во мнениях со своими симбионтами, и не стесняются это выражать.
Я помню, слишком хорошо помню, как это было.
– Уведомляю тебя, что добром твоя затея не окончится!
Холодная ярость клокотала во мне, и даже обида на мать как-то потерялась на ее фоне, стала неважной, маленькой, всего лишь еще один пунктик в плане на будущее - нас с ней ждет долгий и неизбежно тяжелый разговор, но будет это потом. А прямо сейчас я имею дело с выродком, по некоей внезапной преступной блажи решившим заявить на меня и мою свободу свои жалкие претензии.
– Приму к сведенью, моя леди, - бесшабашно улыбнулся он, особенно выделив голосом именно это мерзкое, в корне неправильно и просто не могущее быть верным "моя", и - надо же какая неожиданность!
– это взбесило меня еще больше.
– Да ты...
– я задохнулась, заметалась но подходящих слов так и не нашла, несмотря на то что они толпились в моей голове великим множеством: много, много и еще больше, они распирали череп изнутри, будто стремясь разнести его в осколки и выплеснуться наружу бессвязным, не совсем приличествующим положению соль-арэо потоком, обрушиться на до отвращения довольного мужчину и раздавить его своей массой, заодно дав мне свободу, которой я так нежданно лишилась, и избавив от необходимости думать над ответом, который стер бы с его рожи эту раздражающую улыбку.
Я внутренне взвыла и пронеслась мимо него по коридору, не особо выбирая направление.
Урод! Наглая, зажравшаяся тварь, ухитрившаяся подловить на оплошности мою мать! Как, по какой такой прихоти его больного насквозь мозга, он вообще посмел о таком раздумывать?! Меня! Меня, соль-арэо, будущую правительницу... И в его лапы?! Да это же неслыханно, неправильно, невозможно!
– Леди куда же вы так спешите?
– Подальше...
– от тебя, - ...отсюда!
– Хм, наверняка вы не забыли, что ритуал требует... завершения?
Опомнившись, я притормозила. Нарушить правила я не могу. Бездна! Ладно, все уже сделано, деваться некуда - вытерплю! Даже самый бездарный любовник не может быть хуже Огерда, а я таки взяла его однажды в постель, презрев предупреждения. Разочаровалась, конечно, зато теперь понимаю, что на его фоне кто угодно покажется сносным.
– Разумеется, я помню, - высокомерно бросила, судорожно пытаясь хоть немного обуздать свою злость.
– Веди... консорт.