Цена недоверия (Два шага в Бездну)

Тюрина Екатерина Александровна

– Ладно, - нехотя отозвался.
– Я просил его не говорить.

– Почему? Что в этом такого?

– Мне не все равно как чувствует себя Амори. Иногда мне думается, что я виноват в том, что... И ты тоже так считаешь.

Я отвела глаза. Для себя я разделила эту вину на нас двоих: себя и его. Мать виновна больше всех, но на ней далеко не вся вина... Все виноваты. И одновременно, все невиновны; так уж сложилось, ничего не сделаешь.

– Ты до сих пор так думаешь, - он поджал губы и

отвернулся, рывком высвобождая лицо из моих пальцев.
– Бездна, ты действительно все еще винишь меня.

– Этот спор бесполезен. Я и себя виню, и прочих.

– И меня среди этих прочих.

– Да и тебя. Что в этом такого?

– А то, что каким образом мы сможем наладить отношения, если ты обвиняешь меня в болезнях брата, своих проблемах, и еще невесть в чем?

Растерянность вырвалась нервным смешком:

– Да никак. Милый, очнись, мы семь лет вместе! Какое "наладить отношения"? Ты же не можешь всерьез верить, будто это возможно?
– Лицо его, однако, говорило об обратном.
– Мы семь лет вместе, эй! Я не любила тебя тогда, я не люблю тебя сейчас, и не полюблю в будущем. Это просто за гранью возможного. И те отношения, которые мы имеем сейчас это граница, предел! Лучше не будет! Бездна, да лучше просто не может быть!

– Ты...
– Его голос сорвался. К моему искреннему, ничем не замутненному ужасу, зеленые глаза сверкнули влагой.
– Ты правда так думаешь?

Бездна, да о чем он вообще? Мы что семь лет обитали в разных мирах, что он мог надеяться, ни много ни мало, на мою любовь? Это же просто глупость!

– Конечно, - я с полнейшей уверенностью кивнула, не успев толком сообразить, к чему это может привести.

– Не любишь, значит, - спокойный его голос совсем не вязался с угрожающим выражением лица.
– Когда просишь от меня помощи - не любишь. Когда ждешь утешения, тоже не любишь.

– Дарсан, это...

– И когда стонешь подо мной, - неумолимо перебил, - когда просишь большего, когда молишь об освобождении - и тогда - не любишь.

Я рванулась, встать с его колен, отскочить - не пустил. Попробовала снова и ахнула от того как сильно он сдавил мне ребра руками, ясно давая понять, что лучше не дергаться. Смотреть ему в лицо стало невозможным, и я зажмурилась, обхватила себя руками, хоть так отгораживаясь от яростной сути соль-терро, которую сама же по-глупости и разбудила.

– Что же ты ласкала сегодня Андаррана, а?
– он не сильно встряхнул меня.
– Я же чувствовал эти прикосновения на своей коже, понимал природу эмоций, все ощущал, все-все. Смотри на меня.
– Я мотнула головой.
– Смотри!
– От новой встряски клацнули зубы, и глаза пришлось открыть, во избежание худшего.
– Ты сама, сама то и дело даешь мне надежду - и равнодушно отталкиваешь

после. То требуешь не прикасаться, трясешься как истеричка, одновременно точно зная, что я не сделаю тебе ничего дурного, хоть иногда и руки просто зудят от такого желания, а после, когда я едва ли не насильно укладываю тебя в постель, кричишь от удовольствия? Где-нибудь там, в своем сумасбродном сознании, ты отдаешь себе отчет в том, что больна? Иначе я не могу объяснить этот идиотизм, длящийся целую вечность, всего семь лет! Не смей отворачиваться! Что там такого сделала с тобой твоя сумасшедшая мать, что ты никого не любишь? Да как же ты вообще можешь любить, бездушная ты стерва, если весь твой мир вертится вокруг тебя же? Открой глаза!

Я всхлипнула, мечтая исчезнуть из этой воды, которая стала холоднее снега, подальше от его тела, кожа которого нестерпимо жгла, от слов, ранящих и несправедливых, от боли - его и своей - от понимания, неотвратимого чувства чего-то... обвала, землятресения, катастрофы, неминуемо грядущей, давящей своим неизбежным отступлением...

Не выходило.

Исчезнуть.

Раствориться.

Не чувствовать. Не знать.

Остановить время, предотвратить, убежать, уклонится, отступить...

Не выходило.

Я плакала.

Беззвучно плакал он, зло, скаля зубы в болезненной усмешке.

Громко ревел дракон, где-то там, в другом мире.

Я плакала.

Он заговорил снова:

– Что же ты плачешь, всесильная соль-арэо? Давай скажи это вслух. Скажи что я прав. Ну, говори. Не хочешь? Зря. Я знаю, как мы поступим. Докажу тебе свою правоту. Одним способом, который ты понимаешь. И не отпущу до тех пор, пока не истечет мое время - или же пока ты не признаешь мои слова. Все еще молчишь? Тогда готовься кричать. Кричать ты будешь долго.

Ни одно из существующих ругательств не способно было отразить того, что я испытала, услышав слова своего помощника, что он тихо прошептал мне на ухо.

Мать не поступила бы так со мной... Ох, да кому я вру, кого обманываю?

Однако в моем личном списке стало на одну претензию больше.

– Она сказала что-либо о времени?

Омаэль виновато кивнул:

– Велела сделать это немедленно.

Мысленно я пожелала ей наивозможных благ и немедленно.

На деле же, отвернулась от помощника и наигранно весело хлопнула в ладоши:

– Планы изменились, господа. Я согласна. С одним условием.

Мужчины выжидательно замерли.

– Полечу и пробуду в этом вашем доме два дня, если соль-терро даст слово не прикасаться ко мне.

Дарсан сощурился.

– Я ваш консорт, соль-арэо. Это мое право и вы не можете требовать обратного.