Цена памяти
Шрифт:
Она в курсе происходящего, и хотя мысли об этом вызывают жгучую боль в душе, Гермиона не пытается отстраниться от них. Ей важно оставаться честной себе. Важно сомневаться даже в близких, если они делают сомнительные вещи.
Склонив голову к груди, Гермиона глубоко вздыхает и наконец говорит:
— Послушай, Малфой. Я не верю, что на войне все средства хороши, но понимаю, что иногда действительно приходится отвечать злу его же приёмами, и это… — она вздрагивает, — это ужасно. Я понимаю это, но не хочу принимать. Хочу верить, что когда-нибудь будет иначе, —
— Ты сама это сказала.
— Я знаю. Знаю, что наивно, — упрямо повторяет она и поясняет: — Если желаешь победы добра, значит, уже есть какое-то сражение. Есть борьба. И бороться необходимо, мы должны делать всё, что можем. В том числе сообщать всю информацию, — Гермиона сверкает на него глазами. — Просто нужно соблюдать грань, не опускаясь до зла, с которым ты воюешь, — она разводит руками в воздухе, подчёркивая каждое слово, будто бы так сказанное имеет больше силы. — Суть в балансе. То, что ты сражаешься, ещё не делает тебя злом, но удержаться на грани, правда, непросто. Но необходимо.
Малфой задумчиво смотрит на неё и вдруг слегка усмехается:
— Смысл не в том, чтобы просто победить большого и страшного дракона.
Гермиона размышляет одно мгновение и кивает:
— Смысл в том, чтобы победить дракона, не став драконом.
========== 8. Восьмая глава ==========
Удар, грохот, стук, агония…
Неподалёку раздаётся взрыв, и слышатся чьи-то отчаянные крики.
Хотя, возможно, Гермиона додумывает, потому что в ушах стучит слишком сильно, чтобы что-то расслышать по-настоящему. Она не может сконцентрироваться.
Гермиона прижимается лбом к прохладной стене. Кладка неровная, и выступающие края камней врезаются в кожу, но боль не смущает, а даже радует, потому служит напоминанием: Гермиона ещё здесь, она на ногах, она жива.
Невнятный всхлип вырывается изо рта, и она крепко сжимает губы, считает до трёх, а после старается выровнять сбившееся дыхание. Ей нужно взять себя в руки.
Гермиона прислушивается к себе.
Она несколько раз упала на камни со всего размаха, но вроде бы ничего не сломано, лишь ноет правая ступня. На виске то ли царапина, то ли синяк, и ушиблены рёбра, но вся эта боль меркнет перед более страшным ощущением: Гермиона совершенно не чувствует правую руку.
Где-то сбоку одно за другим пускают череду заклинаний, раздаётся чей-то визг и грохот камней. Гермиона вздрагивает.
Как она и говорила, это всё не имело никакого смысла, но всё-таки происходило: сражение было жестоким, а Гермиона даже не до конца понимала, за что конкретно они бились.
Царапая лоб, она закидывает голову и жадно втягивает сухой, пыльный воздух.
У них небольшой отряд, а Пожирателей в разы больше, и они не скупятся на проклятия и убивающие заклинания. Гермиона видела, как Симус Финниган отбивался сразу от четверых, пока ему на помощь не пришла Чжоу Чанг. Гермиона хотела им помочь, но её отбросило взрывом, а когда, откашлявшись, она снова
К горлу подкатывает тошнота, когда Гермиона вспоминает, как Майклу Корнеру прямо в спину попало заклинание, из-за которого часть костей мгновенно исчезла, и он обвалился на землю мешком кожи и плоти. Ханна Аббот тоже видела случившееся, но лишь переступила через тело Майкла, посылая одно за другим заклинания в неизвестного Пожирателя, преследовавшего её.
Гермиона не уверена, сколько у них погибших и раненых. Она видела побледневшего Джорджа, который прижимал руку к бедру, откуда сочилась кровь; привалившуюся к стене Пенелопу Кристалл то ли мёртвую, то ли без сознания; Аберфорта Дамблдора, который хромал при каждом шаге, но продолжал отбиваться от Пожирателей.
Они все сражались.
И Гермиона должна была продолжить сражаться.
Но она так устала…
Гермиона устала от войны, устала от неопределённости, устала терять друзей, устала видеть мучения близких. Слёзы подступают к глазам.
Гермиона перебирает в голове все моменты битвы, стараясь решить, что делать дальше. Именно в этот момент она вдруг чувствует, как бедро обжигает. В кармане заметно нагревается галлеон.
Крепче стиснув палочку, Гермиона вновь вжимается лбом в стену. Мерлин, она не может аппарировать туда прямо сейчас!
Но надо признать: сражаться она тоже не способна.
Гермиона размышляет долгое мгновение. Она думает о тех, кто навсегда повержен. О тех, кому она могла бы помочь, если останется. О тех, чьи жизни так же важны, как и её, но сегодня оборвутся. Она думает, думает, думает, чувствуя, как нарастает боль в голове и в груди. А после раздражённо бьёт ногой в стену и, сжав палочку, аппарирует.
Внутренности скручивает, и Гермиона ощущает давление по всему телу, кроме — ну что за невезение! — руки.
Очутившись посреди гостиной в Паучьем тупике, первое, что видит Гермиона, это Драко Малфой, облачённый в тёмную мантию Пожирателя смерти, с серебристой маской, зажатой в руке. Она на мгновение жмурится, а после мотает головой, отбрасывая волосы с лица, и на автомате направляет на него палочку.
— Ты откуда?
Он механически повторяет её движение. Край его мантии обожжён, смят и запачкан грязью, на плечах и лице пепельные разводы, и волосы разметались в беспорядке. Малфой выглядит озлобленным и потрёпанным.
— Глостер, — коротко бросает он, — ты?
— Годрикова впадина.
Его лицо мрачнеет, и на скулах появляются желваки от того, как сильно он сжимает челюсти. Малфой обводит всю её взглядом и неожиданно тихо говорит:
— Я не знал.
Он опускает палочку и отбрасывает в сторону маску. Та с жалким стуком ударяется о пол.
Потрясение от боя всё ещё заставляет руки Гермионы подрагивать, но в гостиной Паучьего тупика она не чувствует прежней опасности, и это даёт толчок к расслаблению. С плеч словно медленно снимают тяжёлый груз, и Гермиона глубоко вздыхает.