Цена притворства
Шрифт:
Тем временем, втолкнув меня в служебную комнату и заперев дверь, Немцова оглядела моё лицо.
– Ничего, мы всё исправим, - наконец, удовлетворённо кивнула она.
Я же, по-видимому, впала в истерику. Меня захлестнули осознание собственной глупости вкупе с раздражением и каким-то неконтролируемым, безудержным весельем. Я не могла с собой ничего поделать, но вся ситуация казалась мне до абсурда комичной. А то, что Немцова с тревогой заглянула мне в глаза, проверяя зрачки, меня ещё больше развеселило.
Наконец, отсмеявшись вволю, я бросила
– Вот гадина! – в сердцах воскликнула я. – Теперь я её точно убью!
– Убей, - кивнула Немцова, смачивая салфетку, - но не здесь. Вот отвальсируете, покинете эти стены и можете хоть на рапирах биться.
Она промокнула царапину мокрой салфеткой и лёгкими похлопываниями начала наносить тональный крем.
– Хорошо, что у нас тобой одинаковый тон кожи, - Немцова отстранилась, любуясь результатом своей работы, - прости, я должна была тебе сказать о ваших платьях.
– Вы правы, госпожа Немцова, вы должны были мне сказать!
Я умышленно проигнорировала её вчерашнюю просьбу отказаться от формы вежливого обращения иерархического общества.
– Ты сердишься, - произнесла она скорее утвердительно, - зная тебя, я была уверена, что тебя-то этот казус не расстроит. В отличие от твоей соперницы.
– Перестаньте! – не выдержала я.
– Во-первых, вы меня совсем не знаете, а во-вторых, никакая она мне не соперница. И я не злюсь, просто мне до чёртиков надоело быть марионеткой в чьих-то руках. Вы же специально это подстроили, разве нет?
Повернув голову, я всмотрелась в отражение в зеркале: царапина была еле заметной, но всё же различимой.
– Нет, Ася, - Немцова, в зеркальном отражении мотнула головой, - я ведь тебе говорила, женщины не терпят конкуренции. Поверь, на меня ты всегда можешь положиться.
– Знаете, я привыкла всегда полагаться только на себя, поэтому, пожалуй, продолжу эту традицию, - развернулась я к ней.
– Спасибо, конечно, за платье и за помощь, но дальше я уж как-нибудь сама, ладно?
Не дожидаясь ответа, я вышла из коморки и направилась назад в зал. С минуты на минуту оркестр должен был начать играть «Полонез» Огинского. Торжественный танец-шествие, открывающий бал, относился к обязательной части вечера, и пропускать его было нельзя. По крайней мере, такого удовольствия я Маринке не доставлю.
Я уже практически поравнялась с распахнутой двустворчатой дверью Колонного зала. Отсюда отлично просматривалась сцена с оркестром, и Владимир Спиваков как раз поднял вверх дирижёрскую палочку. Опоздала! – сокрушённо поняла я, преодолевая разделяющие меня от зала метры.
Внутрь я ворвалась одновременно с зазвучавшей музыкой.
Гости спешили занять места у балюстрад, чтобы как следует рассмотреть наряды дебютанток. Мне же ничего не оставалось, как беспомощно смотреть на то, как Бестужев выводит за ручку на паркет Лопырёву, где они тут же влились в поток шествующих.
Я готова была на стенку лезть от досады! Должно быть, парень, который пришёл с
– Разреши пригласить, - Эдуард галантно завёл вторую ладонь за спину и слегка кивнул головой.
Всего секунда на раздумья, и я вложила в его руку свою ладошку, позволив вывести себя на паркет.
– Не злись на него, - обратился ко мне будущий тесть, - он ждал тебя до последнего.
Я же, стиснув зубы, молча смотрела прямо перед собой.
На удивление, Эдуард Бестужев оказался прекрасным партнёром, про таких говорят: лёгкая поступь. Он вёл уверенно, двигался неторопливо и грациозно, и, уже влившись в колонну на паркете, я позволила себе расслабиться.
Всё двенадцать пар прошлись по залу, припадая на ногу и построившись в шеренгу, я, вместе с остальными девушками, начала обходить партнёра по кругу.
– У тебя всё в порядке? – спросил Эдуард. - Ты неожиданно куда-то пропала.
– Всё просто отлично, - улыбнулась я будущему свёкру.
Если откровенно, чувствовала я себя не то чтобы отлично, скорее только что прозревшей. Словно до этого шоры закрывала мои глаза. Вся эта чушь от Немцовой про «выгоду в браке, который не навсегда» - наносная хрень, призванная усыпить мою истинную сущность, вдруг оказалась картонной декорацией, которая пала, и мир заиграл новыми красками. Хотя точнее будет сказать: всеми оттенками грязи и лицемерия.
Когда дамы начали выписывать восьмерку, всякий раз оказываясь лицом к лицу с новым партнёром, Аскольд, принимая мою ладонь, снова больно сжал её.
– Где ты была?
А у меня в голове крутился совсем другой вопрос: «Что я делаю здесь? С ним? Ведь это всё совершенно не моя история!
– Спроси это у своей партнёрши по танцам, - всё-таки ответила я, подавая вторую ладонь следующему кавалеру.
Аскольду же ничего не оставалось, как отпустить мою многострадальную кисть. А мне осталось только констатировать всё прибывающие на своём теле синяки.
Между тем пары то расходились: кавалеры шли налево, дамы – направо, то в конце зала снова сходились, соединялись снова в пары, и колонна шла дальше.
Наконец прозвучали последние аккорды, и Эдуард Бестужев почтительно склонил голову, а я, как предписывают правила, присела в реверансе.
Затем он проводил меня к своему сыну, передавая жениху, что называется, из рук в руки, пригласив на следующий танец Лопырёву. Настоящий дипломат! Маринка же, подавая ручку Бестужеву-старшему, хищно мне ухмыльнулась. Ага, и тебе того же! Вечер длинный, ещё посмотрим, кто кого.
По расписанию полонез сменялся вальсом. Когда Национальный филармонический оркестр России заиграл «Метель» Свиридова, Аскольд целомудренно приобнял меня за талию и закружил по историческому паркету. Перед глазами мелькали размытые образы праздничной толпы и блики света, отбрасываемые огромными хрустальными люстрами Колонного зала.