Цена развода. Я не отдам вам сына
Шрифт:
Счастья нам этот брак не принес, только обеспечил мне проблемы, так что нет-нет и мелькает мысль о разводе, но я не даю ей развиться в полноценное желание.
Анфиса не особо прихотлива и не задает мне лишних вопросов, почему я задерживаюсь на работе, почему не сплю с ней неделями, почему мы ночуем в разных спальнях.
Ей всё равно.
Кажется, единственный человек, которого она любит и ценит — это она сама.
— Ты на что-то намекаешь, Гордей?
Даже не особо наблюдательный человек мог бы заметить, как
Слишком уж большую паузу он берет, чтобы что-то произнести в ответ на мой обычный вопрос.
— А вам есть что скрывать?
Я действую по его привычной схеме. Отвечаю вопросом на вопрос.
За эти годы я успел уже его изучить и знаю его повадки.
Это его способ взять контроль не только над разговором, но и над ситуацией.
— Странный у нас с тобой диалог получается, Гордей, — хмыкает тесть, беря себя в руки довольно быстро. По нему уже нельзя сказать, что он нервничает или ему хоть что-то не нравится. — Как по мне, так выход тут только один. Годы идут, а у Анфисы до сих пор нет детей. В этом возрасте у нас с ее матерью уже была она, так что все ее проблемы от безделья. Появится младенец, так она полностью будет занята им и перестанет дурить. Что там с твоими сперматозоидами?
Иногда я вообще сомневаюсь, что Севастьянов — богатейший человек страны.
Впрочем, наверное, в таком возрасте и при таких деньгах ты можешь себе позволить прямолинейность. Его мало волнует, что думает про него его же окружение, да и другие люди его круга, и, пожалуй, именно за это я его и уважаю.
— Дмитрий Петрович, я, конечно, понимаю, что вы с нетерпением ожидаете появления внуков, но давайте не будете лезть мне в трусы. Это неэтично, по меньшей мере.
Мне хочется высказаться погрубее, но я держу себя в руках.
— Мы же договорились с тобой, Гордей. Дмитрий Петрович я для подчиненных и посторонних людей. Мы же с тобой семья. Называй меня отец. Или на крайняк просто Дима.
— У меня есть отец, Дима.
Он щурится как-то недовольно, но я не совсем понимаю причину его гнева.
— Дима уже лучше. В любом случае, медицина сейчас продвинулась, так что проблем с зачатием у вас быть не должно. Возьми отпуск, наконец, слетайте куда-нибудь в медовый месяц. Вы как поженились, с тех пор из Москвы никуда не уезжаете. Ты весь в работе. Так же нельзя, сынок.
Меня коробит, когда он называет меня сынок, но я молчу. Второй раз идти на рожон смысла нет.
— Сейчас аврал. Мы поглощаем Ростовский филиал, так что об отпуске не может идти и речи.
— Сразу после, — никак не желает уняться тесть и наседает, явно желая получить от меня обещание. — Я договорюсь с берлинской клиникой одной. Там лучшие спецы по миру. Они помогут вам зачать ребенка. Тянуть дольше уже нельзя. Часики тикают, да и Анфиса не молодеет. Это мы, мужики, в любом возрасте ого-го. Да и в крайнем случае сделаете ЭКО. Оно если
— Я думал, вы против ЭКО.
— Если вы вернетесь из Германии уже с моим внуком в утробе Анфисы и ничего не скажете, то я и не узнаю об этом, верно?
Севастьянов хохотнул и встал, надевая пиджак.
— Пойду я. У меня еще встреча в Сити, так что пойдем, проводишь меня. Заодно расскажешь, что там с ростовчанами.
Я не особо вдаюсь в мелкие детали и подробности, но говорить с Севастьяновым о бизнесе приятно. Мой родной отец не особо в нем заинтересован, да и не разбирается, так что я осознаю, почему так и не оформляю развод с Анфисой.
Те недолгие минуты, когда у нас есть время поговорить о бизнесе с Дмитрием, перекрывают все минусы этого брака. Да и смысла разводиться мне нет. Любви в моей жизни больше не будет, а таких безголовых Анфис по стране туева туча. Менять шило на мыло — так себе перспектива.
Когда мы спускаемся, то застаем внизу Анфису. Вот только не одну. Прямо перед ней стоит маленький мальчик лет трех, не больше.
— Привет, папа. Ты почему не сказал, что придешь? Мы бы пораньше подъехали.
— Мы? — удивляется он и смотрит на пацана с таким же недоумением, что и я.
Кого-то ребенок мне напоминает, но я никак не могу понять, кого.
— Он пока не готов, конечно. Его бы умыть да переодеть в брендовые приличные шмотки. Я хотела познакомить вас в другой, более торжественной обстановке, но раз такое дело…
— Анфиса! — рычит Севастьянов и напрягается еще сильнее, чем в разговоре со мной.
— Что Анфиса? Ты, кстати, наконец, соизволил приехать и поговорить с Гордеем? Месяц прошел так-то, но лучше поздно, чем никогда, верно?
— Что здесь происходит? — спрашиваю я и скрещиваю на груди руки.
Вокруг меня происходит что-то, что я пока не понимаю, и мне это категорически не нравится.
— Ты ему еще не рассказал, папа? — ухмыляется Анфиса и смотрит при этом обиженно на отца.
Впервые вижу у нее такой взгляд.
— Не рассказал что? — переспрашиваю я и щурюсь. Не нравятся мне эти тайны, которые они развели вокруг меня.
— Анфиса, мы же с тобой всё обсудили. Никакого ребенка из детдома, только свой. Помнишь, что я тебе пообещал?
Их взгляды скрещиваются, и между ними идет молчаливая битва.
— А это не с детдома, — вдруг говорит Анфиса и опускает взгляд на заплаканного мальчика, стоящего около нее. — Познакомься со своим внуком, папа.
— Анфиса, — рычу уже я, не до конца веря, что она правда притащила в дом какого-то незнакомого мальчика. — Что тут происходит? Ты украла ребенка?!
— Почему же украла? Это твой биологический сын, Гордей. Всё по закону, между прочим. Вот, предъявишь эти документы, когда полиция приедет.
Она протягивает мне папку, и мы с тестем неверяще смотрим на нее.