Цена страсти
Шрифт:
В порыве я хотела снести страницу, но вспомнила, что кто-то писал про ролики, про какое-то видео. Поднялась выше и обнаружила новую запись с двумя роликами и красноречивым заголовком «В постели с врагом».
Этот пост опубликовали вчера вечером на стене моей страницы, и опубликовала его не я, а некто неизвестный из моего френд-листа. Ник его ни о чём мне не говорил, просто набор латинских букв. Я даже такого у себя не помню. И сам профиль был пустой, ни информации о себе, ни новостей, ни репостов – ничего. Как он затесался в мои друзья? Кто он?
И видео это грузилось
Следующий кадр – Олег крупным планом. Репортёр его что-то спрашивает про злосчастный завод, он что-то отвечает. Поддерживает Шубина. Потом слово берет сам Шубин. Говорит, что есть люди, которые делают дело, созидают, трудятся, что-то создают. А есть те, которые от безделья с ума сходят, крикливые никчёмные пустышки, им лишь бы поорать, привлечь к себе внимание. Нет сил слушать его до конца.
Я включила второй ролик. Опять мучительное ожидание загрузки.
Наконец, пошло видео и… внутри меня всё оборвалось.
Я узнала свою квартиру, свою прихожую. Я узнала Олега. Он стоял у двери, лицом к камере. Запись была без звука.
Потом подошла я и стала его целовать. А он даже руки из карманов не вынул. А я всё льнула к нему и льнула, а потом и вовсе запустила руки под одежду. Со стороны казалось, что я его раздеваю, что пристаю к нему самым пошлым образом, склоняю к сексу, тогда как он не очень-то жаждет. Хотя спустя несколько секунд жаждет, конечно… Поднимает на руки и уносит.
На этом видео оборвалось, а я всё сидела и тупо пялилась в экран телефона, пока он не погас. Внутри меня бешено колотилась истерика. Я опять задыхалась, давясь плачем.
Шок и ужас мешал соображать. Я лишь тихонько выла, зажимая обеими руками рот.
Потом резко подскочила, метнулась в прихожую. Прикинув по ракурсу, где искать, я почти сразу обнаружила камеру. Её приладили к настенным часам в виде скворечника, как раз напротив входной двери. Всунули в круглое окошко.
– Сволочи! Уроды! – крикнула я и, швырнув камеру о пол, раздавила её ногой.
Меня била крупная дрожь. Плач вырывался какими-то судорожными всхлипами. Как же это мерзко! Как гадко, подло, низко! Это вот такие у них методы – влезть, как воры, подглядеть тайком и вывалить это наружу?
Я снова потянулась за телефоном. Всё-таки я позвоню Олегу, пусть знает, с кем он там работает…
И вдруг меня пронзила нечаянная мысль: а неужели он не знает? Он же там не просто спица в колеснице, он же там…
И тут один за другим вспыхивали в памяти кадры: он на крыльце поликлиники отдаёт кому-то распоряжение по телефону, чтобы всё успели сделать за час. И смотрит при этом мне в глаза, даже не смущаясь. Он увозит меня пообедать зачем-то к чёрту на рога. Он осматривает мой дом… чтобы понять, где камера? Он понял, где камера, выбрал нужную позицию и попросил (впервые!) его поцеловать. И эта фраза его: «Не здесь». Он знал, что нас снимают, поэтому и унёс меня в комнату. И поэтому я чувствовала в его ласках
Каждый фрагмент сложился воедино. Олег просил меня в ресторане отступиться, я отказалась. Тогда он убрал меня сам, очень грамотно и технично. Дискредитировал. Теперь я им не помеха. Потому что от меня отвернулись все. А что я могу одна? Ничего. Даже для Труфанова я теперь наверняка неблагонадёжный источник, а "Пуэн" слишком серьёзное и уважаемое издание, чтобы принимать материалы от сомнительной личности.
Если я могла на что-то рассчитывать прежде, то только на громкое общественное мнение. Теперь же для общества парией стала я.
Меня публично унизили и опозорили. Растоптали мою честь, моё достоинство и… мою любовь. И за всем этим стоит Олег? Это он меня так подло подставил, так жестоко предал?
Нет, не может быть этого. Я же видела его, я же его чувствовала. Он не врал, не притворялся. Или, может, я это всё придумала? Он играл свою роль по плану, а я так хотела настоящей любви, что поверила ему. Настроила иллюзий и заменила ими реальность?
Дрожащими руками я пролистала список контактов, нашла его номер.
На миг зажмурилась, взывая к каким ни на есть богам: пожалуйста, пусть это будет не он! Пусть это сделал кто угодно, только не он! Я же этого просто не вынесу, я же не переживу…
Нажала на вызов, продолжая исступлённо шептать: Олег, умоляю, пусть это будешь не ты. Будь кем угодно, я всё равно тебя люблю. Любым тебя буду любить. Но только не предавай меня! Это же меня просто… убьёт.
Длинные гудки оборвались, и я услышала его голос:
– Да.
В горле встал ком. Никогда я ещё так не боялась услышать правду, как сейчас. До паники. До нестерпимой рези где-то за рёбрами.
– Олег, – плач изнурил меня, и голос звучал сдавленно и сипло. – Это сделал ты?
Я не стала объяснять, да и он всё понял, без сомнений.
Помолчав, он ответил:
– Да…
Кажется, Олег ещё что-то говорил, но я больше не слышала. Телефон выскользнул из рук, с глухим стуком упал на пол. Я закрыла глаза и по стенке сползла на корточки. Вот и всё. Это конец.
Глава 10
Я впала в какое-то беспробудное оцепенение. Так бывало со мной. Несколько раз бывало. Когда вот мама умерла было. И ещё когда-то.
В такие моменты я переставала что-либо чувствовать, мозг как будто отказывался воспринимать действительность и отключался. Отключился и сейчас, заодно обесточив все синапсы, все нервы, все рецепторы.
Сколько я так просидела – не знаю. Очнулась я от долгого и громкого стука в дверь.
Кто-то настойчиво пытался пробиться ко мне, но у него ничего не получится – я не хочу никого видеть.
А потом я услышала голос. Его голос.
– Маша, открой!
И спасительный анабиоз, как яичная скорлупа, побежал трещинами, раскололся и осыпался. И боль, такая невыносимая, что хоть на стену лезь, взвыла во мне с новой силой, разрывая все внутренности. Нет, его я больше всего не хочу видеть, не хочу слышать!