Цена всех вещей

Лерман Мэгги

— Или, может, она сначала выслушает.

— Да, правильно. Я так и сказал Ари: я не из тех парней, которые умеют извиняться. Диана это знает. Диана знает меня.

— Это плохо?

— Да. Потому что я все разрушил. Как и предполагал еще возле пляжного костра. С той самой ночи. Было только два варианта: оставить все как есть или все разрушить. Я выбрал второй вариант.

— Но зачем было идти по этому пути?

— Потому что мне это было нужно.

— Зачем?

— Возможно, чтобы она меня забыла.

— Но ты сказал…

— Если

был хотя бы один шанс, что она меня забудет, я должен был попытаться.

— И зачем ей было забывать?

— Потому что она меня знает.

39

Уин

Эхо стала дожидаться меня после бейсбола. На самом деле она присутствовала на всех наших тренировках, черное пятно на третьей базовой линии, а после практики слонялась возле моего грузовика. Если я шел с Маркосом или другими парнями, она тут же испарялась. Но если я был один, садилась на пассажирское сиденье и мы болтали.

Она никогда не требовала с меня денег. В первую очередь ее интересовало, воспользовался ли я заклинанием, а во вторую, поскольку я говорил, что нет, как я себя чувствую.

И я рассказывал ей. Рассказывал о черных днях и бессонных ночах и о том, как врал Ари, чтобы уберечь ее от боли, и о том, как не попросил у нее денег, хотя понимал, что должен. И о беспокойстве на мамином лице и замешательстве на лице Кары. Я рассказывал о том, что хотел это заклинание больше всего на свете, но проблема в том, что я вообще не способен хотеть чего-то по-настоящему, и из-за собственной слабости не мог заставить себя съесть бутерброд. То, что сэндвич лежал в бельевом ящике комода, не делало заклинание более доступным. Ари тоже была прямо передо мной. Моя жизнь была прямо там. Но ничто из этого не стало ближе.

— Я не могу заставить тебя принять его, — сказала Эхо однажды днем. Она сидела на пассажирском сиденье, прислонившись спиной к двери, а головой к подголовнику. — Но мне бы хотелось, чтобы ты это сделал.

— Я сделаю. Сделаю. — Я сбросил бейсбольную куртку и кинул ее на заднее сиденье. В грузовике стало жарко, несмотря на выключенный двигатель. Нас было двое. — Но сначала мне нужно заплатить тебе.

Эхо посмотрела, как я скинул куртку, и плотнее прижалась спиной к двери, стараясь отодвинуться как можно дальше.

— Я же сказала тебе, не беспокойся об этом. Возможно, ты быстрее придумаешь, как их раздобыть, когда воспользуешься заклинанием.

— Но как только я отдам тебе деньги, ты бросишь меня и отправишься спасать мир, — попытался пошутить я. — Может, я не тороплюсь с оплатой, потому что мне нравится наше общение.

Эхо не рассмеялась. Ее шея и щеки покраснели, она, не мигая, уставилась на бардачок.

Я старался не шевелиться. Не знаю, как это вышло, но, похоже, я сказал что-то ужасное.

— Прости, — извинился я.

Она не ответила.

— Мне правда нравится наше общение, — сказал я. — Ты единственный человек, с которым я по-настоящему разговариваю.

С остальными это слишком тяжело.

Она все еще молчала, однако оторвала взгляд от бардачка и посмотрела на меня. В глазах ее было столько чистоты, тепла и грусти, что я вынужден был отвести взгляд.

— Что случилось? — спросил я. — Пожалуйста, скажи мне. Знаю, я дурак. Я тебя взбесил.

— Я не бешусь. Просто… Я хочу, чтобы ты использовал заклинание. Чтобы тебе стало лучше. Но… Я не уверена, что хочу, чтобы ты отдавал мне деньги. Не теперь.

— О, — воскликнул я.

Они имела в виду, что хотела сидеть вот так в грузовике рядом со мной, справляясь о моем здоровье. Хотела шататься по городу и отложить свою поездку, не искать никаких гекамистов и новые ковены, чтобы спасти себя и мать.

Ради меня.

Она протянула руку и коснулась моих пальцев, которые нервно сжимали рулевое колесо. Ее кожа была прохладной. Я выдохнул, и в груди образовался вакуум. Это означало, что нужно снова вдохнуть. Глубоко, полной грудью. Воздух пах кожаной курткой Эхо, ее лавандовым шампунем. Я поднял голову и повернулся. Она была совсем рядом. Одно движение, и я бы ее поцеловал.

На секунду мне показалось, что это стоит сделать. Я чувствовал, как возможность поглощает меня, словно разряд тока, пронзающий тело от макушки до пят. Все во мне вдруг осознало близость этой девушки, реальность ее тела под слоями черной кожи. Тела, которое прижималось к моему собственному.

А потом моя рука выскользнула из ее ладони, я отстранился и выдохнул через рот, чтобы больше не чувствовать запах кожи и лаванды. Я закрыл глаза ладонями, чтобы уйти обратно в онемение и темноту. Затылком я ударился о стекло, но эта боль была ничем по сравнению с тем, как я ненавидел себя в тот момент.

Я не поцеловал ее. Но это не имело значения. Я хотел ее поцеловать, и это само по себе было достаточно ужасно.

— Прости, — сказал я.

Она тоже тяжело дышала. Это было все, что я слышал, — это и грохот моего собственного сердца.

— И ты меня, — сказала она.

— Я не могу.

— Я знаю.

— Но ты… Ты мне нравишься…

— Нет, нет. Пожалуйста, давай не будем об этом.

— Я ценю все, что ты для меня сделала…

— Просто молчи об этом. Серьезно, Уин, давай не будем. Давай посидим в тишине, без разговоров, и ты отвезешь меня домой, и никто из нас больше не вспомнит об этом. Ладно?

Я кивнул и завел машину. Мне пришлось открыть окно, потому что воздух снаружи был попрохладнее, а стекла в машине запотели. Секунды, которые мы ждали, пока они очистятся, были самыми долгими в моей жизни. В каждую из них помещалось по тысяче ударов сердца, если не больше.

Я объехал спортивные поля, высадил ее и поехал домой. Все это время я был уверен, что сейчас настала пора воспользоваться заклинанием, что именно сейчас я достаточно жалок и слаб, чтобы воспользоваться им, — другого выбора у меня не было.