Цена вздоха
Шрифт:
— Да. — Оборачивается старик и опускает взгляд на грудь. — Я вижу.
Но колдунью это не злит. Даже наоборот. Улыбнувшись, она гордо задирает голову и выходит на полшага вперед, продолжая идти рядом.
— Итак. — Говорит она спокойней. — Что такого я упускаю?
— Взгляни на спину мальчишки.
Легкое удивление, внезапно пронзившее мысли колдуньи, заставляет ее остановиться. Поравнявшись со стариком, глядя вперед и пытаясь рассмотреть мальчика издали, она снова продолжает ходьбу, но все еще ничего не понимает.
— Хм, —
— Смотри внимательнее.
— Да что…. — Чуть не теряет колдунья терпение, но вдруг ее выражение снова меняется.
Женщина обретает серьезный, вдумчивый вид, который красит ее лицо даже больше улыбки, хотя и появляется гораздо реже. Она нахмуривается, а еще через миг встает, заметив то, о чем говорил старик.
— Видишь? — Тут же спрашивает он.
На этот раз медлит уже сама колдунья. Остановившись, она продолжает смотреть Алеше в спину, хотя уже заметила тонкие, черные нити, пронзающие его одежду и колышущиеся на ветру, словно водоросли на дне озера.
— А, поняла! — Радостно восклицает колдунья. — Думаешь, что и с его сестрами то же самое?
Старик не останавливает шаг.
— Вероятно. — Говорит он, не обращая внимания на короткую радость спутницы. — Но даже если их свалила обычная болезнь, его проклятие не даст мальчику помочь. В любом случае, ничего хорошего это не сулит.
— И давно ты заметил? — Почти сразу интересуется колдунья.
— Нет. — Спокойно отвечает старик. — Увидел только что, когда вы с ним пошли вперед.
И колдунья нахмуривается.
— Проклятье. И как я это упустила? — Сердится она, но тут же себя прощает. — Ну, с кем не бывает. Ты тоже не сразу понял, между прочим.
Старик молчит.
— Ничего не поделать. — Вздыхает колдунья. — Но я понимаю, тебе тяжело будет сказать ему. Не волнуйся, я сама. Эй!
— Постой. — Останавливает старик. — Не спеши. Быть может, кому-то из них еще можно помочь. Не будем торопиться. Сначала хотя бы взглянем.
Колдунью такой поворот не радует и чувства она по привычке не скрывает. Остановившись, она запрокидывает голову, а затем роняет ее в ладонь и потирает лоб. И все же, женщина ничего не отвечает и протестовать не торопится.
Старик идет вперед, не обращая на ее размашистые жесты никакого внимания. И не остается ничего другого, кроме как еще раз вздохнуть и отправиться следом к остановившемуся по зову мальчику.
Идти приходится не слишком долго, и почти весь оставшийся путь проходит в молчании. Алеша пытается еще о чем-нибудь поговорить, чтобы отвлечься, но чем ближе он оказывается к дому, тем мрачнее и задумчивее становится. Да и колдунья со стариком не желают говорить, оба молчат и идут следом. И лишь у самого дома, мальчик заговаривает с ними вновь.
— Вот. — Указывает он на отчужденную, разваленную, стоящую на окраине лесной полосы, вдали от маленькой деревни халупу. — Идемте.
Мальчик становится
— Ой. — Оборачивается Алеша. — Только, вот что, вы не слушайте, чего сестры говорить будут. Не злые они.
Мальчик подступает ближе и всматривается попеременно то в глаза колдуньи, то в глаза старика.
— Ежели будут ругаться, то вы не гневайтесь. Они не со зла. Они сами не понимают. Они когда заболели, то….
— Все хорошо. Не волнуйся. — Успокаивает старик. — Нам они вреда причинить не сумеют, а мы им не станем. Идем.
И, подталкивая мальчика в спину, старик вынуждает Алешу быстрее побороть свои волнения.
Добравшись до порога, мальчик и сам торопится войти, оживляясь еще больше. Распахнув дверь, он тут же заскакивает внутрь, оставляя проход свободным. Колдунья со стариком не заходят и остаются снаружи, не желая ступить даже на порог, и пока мальчик торопится проведать сестер, они оглядывают бедное жилище.
Худые, деревянные стены с просветами между бревен, держат низкий потолок, готовый в любой миг обвалиться. Свет проникает лишь через открытую дверь и маленькое окошко, а внутри стоят только две соломенные кровати, стол, пара табуретов и самодельная, кривая тумба.
В углу свалены котелки, рядом с входом стоят два деревянных ведра, а снаружи валяются две старые лопаты. И даже колдунья, заглянув всего на миг, не остается равнодушной. Увидев двух девушек, дрожащих на соломенной кровати, прижавшихся друг к другу и окутанных черными нитями проклятия, она сердито, недовольно фыркает и тут же отступает в сторону, не желая больше ни мгновения терзать взгляд этой отвратительной картиной.
— Алика! Синушка! — Бросается мальчик вперед. — А я травы собрал! Говорил же? Потерпите чуток. Сейчас я зелье сварю, вам и получше станет. Глядишь, к вечеру уже оклемаетесь.
Старик только печально вздыхает и тоже отводит взгляд, сознав, что помочь сестрам мальчика уже нельзя.
Но одна из девушек, заметив незнакомое лицо, уже выбирается из под тонкого одеяла. Ее почерневшие глаза вмиг разгораются пламенем ненависти, и она, корчась, рвется вперед и сваливается с постели.
— Это еще что за хрыч?! — Кричит девушка, тыча в старика пальцем. — Ты кого сюда привел, дурень?! Гони его в шею! Гони!
Алеша бросается помочь и хочет затащить сестру обратно в постель, но та сопротивляется и рвется к выходу.
— Убью! Пошел вон! — Кричит она, разбрызгивая в приступе ярости слюни и сопли.
Но старик не обращает внимания. Даже не оборачивается. И все равно Алеша торопится все объяснить, укладывая сестру обратно.
— Не надо ее слушать. Это она не со зла. Это все из-за….
— А ну пусти, дурень! — Слабо ударяет девушка по ладони Алеши, но не может ему сопротивляться. — Пусти! Убью! Убью, тварь!