Цена жизни. Книга 2
Шрифт:
— Выглядит логично, — задумчиво заметил князь. — Пожалуй, соглашусь с твоими выводами. То есть ты считаешь, что империя нападать не собирается?
— И скорее всего, не собиралась, — кивнул я. — Это по большей части их внутреннее бурление. Однако случилось ещё одно важное событие, княже, о котором обязательно нужно рассказать. Дело в том, что мы с женой после окончания Академиума станем военнообязанными, и в случае войны подлежим немедленному призыву. Так вот, мать заявила императрице, что если в результате действий империи её дети хоть как-то пострадают, она придёт в империю сама и сдерживаться там не
— Милослава действительно может сказать убедительно, — с непонятным выражением заметил князь. — Но я её тревогу не совсем понимаю — ясно ведь, что тебе никакой призыв не грозит, я тебя просто никуда не отпущу. И жену твою тоже никто не призовёт, хотя бы потому, что ты её одну никуда не отпустишь, а поедешь вместе с ней.
— Она очень тревожится за нас, — объяснил я. — Порой даже слишком. Когда мы под обстрел попали, я просто чудом выжил — лежал без сознания весь в крови, а мать подумала, что меня убили. Это у неё с тех пор душевная травма, она очень болезненно относится к мысли, что кого-то из нас могут убить. Но дело здесь совсем не в нас. Императрица ясно уловила намёк, что наши Высшие вовсе не будут равнодушными зрителями. Они в империи как-то привыкли к мысли, что Высшие практически не участвуют в делах людей и за очень редким исключением, не лезут в политику. Но сейчас было прямо сказано, что они не останутся в стороне. Думаю, будь даже у императора какие-то планы, он бы их пересмотрел.
— Понятно, — князь надолго задумался.
Я терпеливо ждал. Наконец, он пришёл к каким-то своим выводам и заговорил снова:
— Понятно, — повторил он. — Если по фактам у тебя всё, излагай свои выводы и рекомендации.
— По фактам есть ещё один мелкий момент, — сказал я. — Не факт, а скорее моя догадка. Для того, кого церковь просто вынудила участвовать в своих планах, Дитрих очень уж активно участвовал. Он слишком усердно намекал всем вокруг, что вот-вот на нас нападёт. Мне кажется, там должно быть что-то ещё. А если конкретно, то я думаю, что он воевать всё-таки собирается, только не с нами. А графа Дамиана Коппа с его шайкой просто использовал, чтобы отвлечь внимание от настоящей цели.
— И с кем, по-твоему, он собирается воевать? — заинтересованно спросил князь.
— У меня маловато информации, чтобы более или менее обоснованно предполагать, — развёл я руками. — Либо с греческими христианами, либо с муслимами, только не с султанатом покойного Нашми Великого, а с Фатихом Вторым. Но конкретнее ничего сказать не могу, да и это-то на уровне ощущений.
— Вот как? — снова озадачился князь. — Ладно, мы ещё подумаем об этом. Нам что посоветуешь делать?
— Не расслабляться, — пожал я плечами. — Продолжать укреплять границу, войска пока не отводить. По крайней мере до тех пор, пока насчёт намерений императора не останется ни малейших сомнений.
— Никому не веришь? — насмешливо хмыкнул князь. — Ладно, доклад твой я ещё почитаю, а сейчас больше тебя не задерживаю.
Глава 19
Мы, как обычно, остановились у КПП военного порта, но остановка как-то слишком уж затянулась.
— Что там, Демид? — спросил я, опустив стекло, отделяющее салон.
—
— Хорошо, — кивнул ему я и, закрыв перегородку, повернулся к Кальциту. — Придётся подождать.
— Какие-то проблемы? — встревожился он.
— Пока никаких, насколько я понимаю. Небольшое опоздание — это нормально, дирижабль ведь не поезд. Скорее всего, был встречный ветер, вот он и задержался.
Переговорник негромко пискнул, и я нажал кнопку ответа.
— Господин, дирижабль прибудет через двадцать минут к четвёртому грузовому причалу, — послышался голос водителя.
— Поехали туда, Демид, — распорядился я. — Подождём их там.
Лимузин плавно тронулся, а мы продолжили прерванный разговор.
— И всё-таки, Кеннер, мне как-то тревожно, — вздохнул Кальцит. — Я рад, конечно, но мне это уже не кажется нормальным.
— Очень хорошо, что вы это понимаете, Кальцит, — одобрительно заметил я. — Вы совершенно правы, это ненормально. Двести сорок тысяч за кулончик, который борется с прыщами и позволяет неумеренно лакомиться пирожными — это далеко выходит за рамки разумного. Ваша работа, безусловно, великолепна, но четверть миллиона! Я и сам не нахожу слов, но всё же могу вас успокоить — это вряд ли повторится.
— Почему вы думаете, что не повторится? — тут же нахмурился он.
До чего всё же непоследовательны люди! Вот он переживает, что его кулон купили слишком задорого, и вот уже волнуется, что повторить это не удастся. Похоже, он вовсе не против получать много денег, ему просто надо было заверение от меня, что всё в порядке.
— После ста восьмидесяти тысяч осталось только двое, другие ставок не делали, — напомнил я ему. — Вот это и есть предельная цена, за которую люди готовы покупать наши украшения. Так что мы вряд ли продадим что-то дороже этой цены.
— Но там же остался тот человек, которому в этот раз не досталось, — возразил он.
— Чтобы поднимать цену, нужны как минимум двое, — усмехнулся я его наивности. — А если второго такого же не найдётся, то именно он и купит в следующий раз за сто восемьдесят тысяч.
— Ну да, конечно, — пробормотал он. — А вы, случайно, не знаете имя покупателя?
— Случайно знаю: императрица Мария Штирийская. Это, в общем-то, не секрет — мы с её разрешения раскрыли имя покупателя газетчикам, так что вы это могли прочитать и сами.
— Я не читаю газет, — Кальцит с озадаченным видом поскрёб затылок. — А кто второй?
— Не имею ни малейшего представления, — пожал я плечами. — Впрочем, кое-какие догадки у меня есть. Мне кажется, это была богоравная кагана. Правда, ей такой артефакт не особенно нужен, но возможно, она покупала для наследницы.
— То есть в следующий раз купит она?
— Если она будет участвовать, то, скорее всего, она и купит, — кивнул я. — Кагана, по всей вероятности, богаче наших князей — ну, может быть, за исключением князя Яромира, которому артефакт уже не нужен, — но главное не в этом. Она женщина, она хорошо понимает ценность наших артефактов, и ей не нужно просить денег у мужчины. Такие женщины и стали нашими первыми покупателями, но их очень мало.