Цена жизни. Книга 2
Шрифт:
— Я, я, — ухмылка его стала шире. — Ну что, хорошо здесь погулял? Молодец. А теперь пора домой.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я, лихорадочно пытаясь подготовиться к драке, которая выглядела неизбежной.
— Ты же нездешний, — объяснил он. — Вот я тебя и отошлю домой, в твой мир. И девку твою с тобой отправлю, не беспокойся насчёт этого.
— Как можно просто так перейти в другой мир? — не понял я.
— В духовной форме, — объяснил он. — А там вы снова возродитесь и будете жить-поживать.
А здесь мы умрём, получается. Да и совсем не факт, что сможем куда-то
— То есть, говоря прямо, ты собрался убить своего потомка? — спросил я.
— Ты не мой потомок, — пренебрежительно поморщился он, даже не сочтя нужным как-то прокомментировать моё заявление насчёт убийства. — Я вообще не понимаю, каким образом ты сумел пролезть в моего потомка, когда моя дура-внучка его прикончила.
— Прикончила? — с недоумением переспросил я.
— Когда она обрубила у дочери связь с источником рода, его душа отлетела. А твоя душа моментально заняла её место.
— А какая разница, что за душа находится в теле? — я искренне не понимал, к чему он это говорит. — Я генетически твой потомок, при чём тут душа?
— Ты настолько тупой, что в самом деле считаешь, будто все души одинаковы, и при рождении вселяется какая-то случайная? — с ясно слышимым презрением спросил он. — Твоя генетика — чепуха, она определяет только внешнее сходство. Важна духовная связь. Я не понимаю, каким образом чужая душа сумела вселиться в моего потомка, но это случилось, и он перестал быть моим потомком. Ты мне чужой, и твои потомки тоже будут для меня духовно чужими.
Я надеялся, что он скажет больше, но он внезапно умолк — судя по его лицу, осознав, что выглядит типичным злодеем из бездарного романа, который в финале обязательно произносит речь, полностью разоблачающую его злодейство.
— Ладно, хватит болтать, времени мало, — резко сказал он нахмурившись. — Не сопротивляйтесь, и переход для вас окажется гораздо легче. Чем больше потратите сил на сопротивление, тем сложнее для вас будет выжить во время пути.
— Ага, — ответил я, внутренне собираясь, и ударил.
Мой удар силовым кулаком прошёл вхолостую. Фигура Ренского вздрогнула, и мне даже показалось, что она на мгновение слегка деформировалась. Но это было единственным результатом — у него даже выражение лица не изменилось.
Ленка тоже не стояла безучастно в стороне — под Ренским образовался гравитационный колодец, настолько мощный, что даже я почувствовал заметное притяжение. Он, однако, остался к этому полностью равнодушным. Причём гравитация на него явно действовала — его рост сократился вершков на пять. Если обычного человека сжать на двадцать с лишним сантиметров, он просто осядет на землю мешком с переломанными костями, но Ренского смертельная гравитация почему-то вообще никак не обеспокоила.
Я начал немного паниковать. Прямого воздействия он вообще не замечал, а для непрямого воздействия окружение было не слишком подходящим. Рядом не было ни каменной осыпи, под которой можно было бы его похоронить, ни болота, куда его можно было бы столкнуть, вообще
Я подхватил волевым усилием тяжёлую бетонную урну, стоящую возле скамейки, и швырнул её в Ренского. Она ударила его прямо в голову сзади и сбоку, и удар вышел страшным. Голова вмялась внутрь почти наполовину и ударилась о грудь. Этот удар должен был вообще её оторвать или как минимум сломать шею. Я уже считал себя победителем, вот только радоваться победе пришлось совсем недолго. Ренский с недовольной гримасой покрутил головой, и она вновь встала на место, а жуткая вмятина выправилась на глазах.
— Ты дух! — наконец, дошло до меня.
Ренский просто ухмыльнулся вместо ответа.
Как можно с ним бороться, если он представляет собой всего лишь какую-то материальную иллюзию? Нас, конечно, многому научили, но все наши навыки были рассчитаны на борьбу с реальными противниками, и эти навыки были явно не тем, что могло помочь нам сейчас. Допустим, можно вырвать у него сердце, но какой в этом смысл, если это не доставит ему никаких затруднений? Впрочем, о чём это я? У него внутри и нет никакого сердца, оно ему вообще ни к чему.
— Ты сам хотел вселиться в это тело, а моя душа тебе помешала! — вдруг неожиданно для самого себя сказал я и тут же понял, что так оно и было. — Это ты заставил мою мать поссориться с бабкой, и ты же организовал её изгнание из рода, чтобы освободить тело младенца для себя!
Ренский скривился и ничего не стал на это отвечать. Нет, он определённо не относился к тем классическим книжным негодяям, которые никогда не упускают случая поглумиться над жертвами, подробно разъясняя им все свои гнусные мотивы. Вместо ответа он атаковал, и уже всерьёз.
Я почувствовал, что он в самом деле выдавливает мою душу из тела — совершенно непередаваемое ощущение. Я в панике начал сопротивляться — не очень успешно поначалу, но затем я вспомнил про эссенцию, и дело пошло полегче. Потом подключилась Ленка — она начала давить Ренского, и тому пришлось отвлекаться на защиту. Ситуация стала патовой, но эссенция у нас утекала бурным потоком, и мне поневоле пришлось задуматься: что будет, когда она кончится? Ясно, что ничего хорошего — Ренский оказался невероятно силён, и когда Алина говорила мне, что не смогла бы продержать против него и нескольких минут, она, похоже, ничуть не преувеличивала.
Я лихорадочно искал выход и не находил. Мы даже вдвоём были недостаточно сильны, чтобы сделать ему хоть что-нибудь, и в тот момент, когда наша эссенция иссякнет, схватка и закончится. Хотя… Заёмная сила не может принести нам победы, но это не значит, что она совсем не сможет помочь. Надо просто использовать её по-умному, а не тратить силы на бесполезное сопротивление. Я передал Ленке образ. В ответ она послала чувство сомнения, которое всё же сразу сменилось неохотным согласием. Она не хуже меня понимала, что вариантов у нас совсем мало: мы либо рискуем сейчас, либо уже через несколько секунд умираем. Она сосредоточилась, пользуясь тем, что всё внимание Ренского было занято мной.