Ценою крови
Шрифт:
"Пройдет всего несколько недель, и я стану мадам Мишо, — думала Солей. — И интересно, как долго еще я буду ощущать это необыкновенное чувство полета".
17
Утро выдалось ясное и холодное. Солей не могла припомнить, ела ли она что-нибудь этим утром. Даниэль закончила суетиться вокруг прически сестры, и Солей надела новый капор, приготовленный матерью специально для этого случая. Барби была вездесуща: давала последние распоряжения, оглядывала свадебное одеяние Солей.
Наконец настало время отправляться в церковь. Появился Эмиль, начищенный и улыбающийся.
—
Сквозь шум в ушах Солей услышала свой ответ:
— Я готова.
Он постоял, внимательно вглядываясь в ее лицо, затем кивнул.
— Моя маленькая девочка сегодня становится женщиной. Да благословит тебя господь, дитя! Отныне и навсегда!
— Спасибо, папа, — она поцеловала его.
Дорога в церковь была неблизкой, но сегодня она показалась Солей короче, чем обычно. Они прибыли туда намного раньше, а пока шли люди что-то говорили ей, она отвечала, хотя вряд ли осознавала что. Солей казалось, будто она обернута в кокон, отделяющий ее от всего, что происходит вокруг. Друзья и соседи повернулись в сторону Сиров, когда они входили в церковный двор. Солей знала, что все они рады за нее, за исключением нескольких молодых людей, каждый из которых сам хотел бы повести ее к алтарю.
Промелькнуло лицо Селест, и Солей подумала о том, как было бы прекрасно, если бы следующей стала Селест. Может, Антуан наконец-то обратит на нее свое внимание и лучшая подруга Солей станет ее невесткой.
И вот она увидела Реми. Он тоже был в свадебном наряде, его борода была аккуратно подстрижена. Он стоял перед входом в церковь, возвышался над всеми, в ожидании той минуты, когда сможет объявить ее своей женой.
После залитого солнечным светом двора церковь показалась на мгновение холодной и тусклой, а когда глаза привыкли к полумраку, взгляд ее остановился на мужчине, к которому она направлялась и которого она выбрала из всех других… Она все еще была "в коконе", и все, что окружало Солей, словно не касалось ее. Потом она ничего не могла вспомнить, кроме родного лица Реки и его темных глаз, глядящих в ее глаза и клянущихся ей в верности.
А затем все кончилось. Отец Кастэн, улыбаясь, благословил их, и Реми повел ее к выходу сквозь многоликую улыбающуюся толпу, и они вновь оказались на залитом солнцем дворе. Все начали их обнимать, целовать и поздравлять. Гийом заключил ее в свои медвежьи объятия и прошептал:
— Он славный парень, Реми.
Мари подняла свои огромные глаза и добавила:
— Я желаю вам такой же счастливой жизни, как у нас с Гийомом, и много детей, которые оберегали бы вашу старость!
Вокруг звучал радостный смех. Труделей сменили другие жители поселка, все стремились поздравить их, благословить и принять участие в празднестве. Селест с полными слез глазами обняла подругу.
Затем нестройная процессия, возглавляемая Эмилем, направилась к их дому.
— Слава Христу, это будет свадебный ужин, который надолго запомнят! — восклицал он.
Проходя по поселку, они миновали казарму, где был расквартирован английский конвой. Красномундирники, вооруженные мушкетами, взирали на процессию кто с любопытством, кто с изумлением.
Солей на секунду ощутила тревогу: Селест не упоминала больше о Томми Шарпе, но Солей знала, что он тоже наблюдает за ними.
А вскоре казарма осталась позади. Рука Реми, теплая и сильная, сжимала руку Солей. Селест шла
Солей постепенно начала освобождаться от своего "кокона", чувства обретали реальность, и волна безмерного счастья захлестнула ее всю. Остаток дня прошел как во сне, иногда прерываемом проблесками сознания. После нескольких дней, когда ее тошнило от любой еды, Солей вдруг почувствовала волчий аппетит. Она взяла миску и села рядом с Реми на одну из скамеек, вынесенных из дома, чтобы освободить комнату для танцев. Реми колдовал над кружкой брэнди.
— Оно так же хорошо, как и то, которое я пробовал в Луисбурге или Квебеке, — проговорил он, обращаясь к улыбающемуся Эмилю. Он предложил Солей попробовать чуточку, но она отказалась, поскольку уже и так была пьяна от счастья.
Никогда еще скрипачи не играли с таким энтузиазмом, никогда еще танцоры не отплясывали с таким удовольствием. Воистину каждый житель Гран-Пре надолго запомнит свадьбу Солей Сир и Реми Мишо!
Наконец наступила полночь, и новобрачным пора было отправляться к себе. Реми пристально посмотрел на нее, и она снова почувствовала, как громко забилось ее сердце. Она взглянула на мать и увидела, что Барби кивает ей.
Солей подумала, как хорошо, что их не подвергнут отвратительному обряду, которому подвергают новобрачных, устраивая адский шум, чтобы помешать им заниматься любовью до изнеможения в первую брачную ночь. Она заранее переговорила с родителями на эту тему.
— Нет, нет, — успокоила ее Барби. — Это делается только тогда, когда кто-нибудь снова женится сразу же после смерти одного из супругов, или когда человек в преклонном возрасте женится на молодой девочке. Вас это не касается.
Реми заключил ее в объятия сразу же, как только погасил свечу.
— Я так долго ждал этого, — проговорил он с нежностью.
— Как же долго тянулся этот день, — прошептала Солей, прижимаясь к нему.
— Ты очень устала? — в его голосе сквозило беспокойство, забота о ней, но не только это…
Солей откинулась назад и засмеялась.
— Не очень.
Его глаза блеснули так же, как тогда, когда он задувал свечу.
— Прекрасно, — сказал он, и это было произнесено так красноречиво, что Солей громко рассмеялась. Ее смех уступил место нежности, потом ожиданию, в то время как его руки раздевали ее в темноте. Первым полетел капор, затем пришла очередь одежды. Солей собралась с духом и стала сама помогать ему. Внезапно Реми так крепко обнял ее, что у Солей перехватило дыхание.
— Боже милостивый, как же я люблю тебя, — глухо произнес Реми. Его губы нашли ее рот, и это продолжалось так долго, что ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. — Моя жена, — удовлетворенно сказал Реми, неся ее к постели.
Напряжение возникло всего лишь раз, когда он запутался в занавесках, отгораживающих постель, и никак не мог раздвинуть их. Солей засмеялась.
— Опусти меня на ноги, я помогу тебе, — возбуждение, охватившее ее от прикосновения его обнаженного тела, было выше всего, что она испытывала до сих пор. Она так неистово желала его… Кожа Реми была теплой и соленой на вкус. Его дыхание касалось ее волос, а его губы медленно скользили по ее лбу, щекам, рту. Она шептала его имя, испытывая такое невыразимое наслаждение, что невольно удивлялась, как она могла еще чувствовать себя живой после всего.