Ценою крови

Робертс Вилло Дэвис

Ее плечи начали болеть от весел. Она на мгновение перестала грести, давая отдых мускулам, затем опять опустила весла в воду.

Внезапно Реми поднял руку, указывая на восток.

— Там дальше Пять Островов, — заговорил он. — Легенда гласит, что их сотворил Глускеп сотни лет назад, когда он швырнул пять комков грязи в Выдру, которая стала притеснять людей Глускепа.

Солей знала легенду о Глускепе, человеке-боге микмаков, который жил в полном Согласии с людьми и животными. Когда она была маленькой девочкой, один путешественник показал ей несколько переливающихся драгоценных камней и рассказал, что

они были разбросаны вдоль берега для бабушки Глускепа — Ногами, и Солей неистово захотелось иметь хотя бы один такой камень. Она никогда прежде не видела ничего подобного. Яшма, агат, оникс и аметист сверкали и переливались в бронзовой руке путешественника. Большим пальцем он указал ей на тусклый бледно-лиловый камень, самый прекрасный из них, и сказал: "Это глаз Глускепа". Солей искренне верила его рассказу, пока близнецы не подняли ее на смех.

Голос Реми так внезапно нарушил тишину, что Солей вздрогнула и каноэ чуть не опрокинулось.

— Мы почти у цели! Я же говорил тебе, что беспокоиться не надо.

Солей чуть не заплакала от радости. Она сложила весла и перекрестилась.

— Благодарю тебя, господи! Благодарю тебя! — проговорила она.

Все было позади. И они не утонули. От долгого сидения ее ноги свело судорогой и они дрожали, когда Солей пыталась подняться. Затем Реми оттащил каноэ подальше от кромки воды, перенес их узлы и перекинул через плечо мушкет. Увидев ее лицо со следами слез, он нежно вытер его и поцеловал, как целовал ее отец, когда она была совсем маленькой.

— Моя хорошая жена, — сказал он с нежностью. — А сейчас в путь. Нам нужно успеть до наступления темноты.

Ночь они провели в вигваме микмаков. Жившие в нем индейцы знали Реми; они сначала приветствовали его на своем языке, а затем, увидев, что Солей поняла только несколько слов, перешли на французский. Темнокожая женщина принесла еду в берестяном сосуде, шкуры, разложила их на полу.

Солей так устала, что у нее закрывались глаза, пока Реми беседовал с четырьмя мужчинами-микмаками. Она не проснулась даже тогда, когда Реми скользнул к ней под меховую накидку.

Реми разбудил ее на рассвете. Индейские женщины снова принесли еду, которую Реми и Солей съели очень быстро. Сразу же после этого они заправили свои узлы и снова двинулись вдоль реки Маккензи к перешейку Шиньекто, где им предстояло покинуть английскую территорию и перейти в Канаду.

20

С каждым днем солнце становилось теплее, пели птицы, и казалось, счастье Солей беспредельно. Несмотря на то что уже наступил июнь, ночи стояли довольно холодные. Солей радовалась, когда удавалось провести ночь в хижине. Но больше всего ей нравилось проводить ночи вместе с Реми под открытым небом. А когда шел дождь, они были вынуждены сооружать навес из больших еловых веток, и им вдвоем было тепло и уютно.

Первый раз, когда Реми настоял, чтобы они спали обнаженными, поскольку влажная одежда охлаждала тело, Солей была возмущена.

— Так мы никогда не уснем, — сказала она, повернувшись к нему лицом.

— Не беспокойся, — прошептал Реми. — Всю остальную жизнь мы проведем во сне.

* * *

Они заметили клубы дыма еще на подходе к форту Бозежур. Слишком

много дыма для дымоходов. Даже и без пояснений Реми Солей понимала это.

— Это горят дома? — спросила она.

— Похоже, много домов, — он поднял голову, принюхиваясь, а затем и Солей ощутила запах гари, когда ветер подул в их сторону. — Человек, которого мы встретили на тропе, был прав, советуя обойти Бобассен стороной.

Солей почувствовала, как забилось ее сердце. Она посмотрела в сторону Бобассена.

— Ты думаешь, это англичане?

— Англичане, — проговорил Реми, следя за дымом, — или Ле Лутр и его дикари. В любом случае, у меня нет ни малейшего желания встречаться с ними. Я знаю здесь одного поселенца, его зовут Бресли. До него еще полчаса ходьбы. Он, возможно, сможет объяснить все.

Некоторое время они шли молча. Запах дыма становился все сильнее, и вскоре у них защипало в глазах и запершило в горле.

— Тебе понравится мадам Бресли, — сказал Реми. — У них несколько малышей, и с ними живет отец, месье Бресли. Сейчас направо, вот за этой рощицей…

Его голос сорвался. Хижина была сожжена. Остались только труба и очаг посреди обуглившихся бревен. Реми шагнул вперед и ударил ногой по одному из них. Бревно с грохотом упало и покатилось. Реми выругался.

— Холодное. Это случилось несколько дней назад.

Солей заметила деревянную куклу с оторванной рукой, валявшуюся на земле… У нее засосало под ложечкой.

— Ты считаешь… они все… убиты?

— Нет. Не видно ни одного тела. С таким же успехом их могло не быть дома, — ответил Реми. — Если они и спаслись, то, полагаю, прячутся в лесу.

Солей представила людей в лесу, ночью, с маленькими детьми. Если дом был сожжен, у них нет ни одеял, ни еды…

Она почувствовала, что кто-то наблюдает за ними. Когда прошел испуг, Солей поняла, что это не индеец Ле Лутра и не английский солдат.

— Реми, — позвала она.

Реми обернулся и увидел у кромки леса старика.

— Месье Бресли, — спросил он, — что здесь произошло? Где все остальные?

— Ушли. Они все уехали на остров Святого Жана, хотя эти дьяволы и там доберутся до них.

— Бобер? — предположил Реми, но старик затряс головой и сплюнул.

— Красные мундиры, — сказал он. — Вы же идете с юга и ничего не знаете.

— Мы увидели дым.

Старик снова сплюнул.

— Форт пал. Осада длилась недели. Кончилась еда, а вокруг одни англичане. Сотни. Они сказали, что поселенцы оказывают помощь неприятелю. А Бобер и его люди для нас такие же неприятели, как и англичане. Но нет никакого смысла объяснять все это Лоуренсу. Сейчас Лоуренс контролирует Бобассен и форт Бозежур и каждого, кто захочет уехать отсюда в более безопасные места.

— А как же вы, месье? Почему вы остались?

Месье Бресли покачал головой.

— Я слишком стар, а нужно идти быстро. Одному Богу известно, что будет, если солдаты устроят облаву. Но сейчас их не видно. Мой сын не хотел оставлять меня, но я сам настоял. Мои дни в любом случае сочтены. И я не хочу продлевать их ценой жизни моих близких.

— У вас хотя бы есть еда? — спросил Реми. — Мы можем поделиться с вами.

Старик покачал головой.

— Нет, месье, хотя я и благодарю вас. Старому человеку, который не работает, не требуется много еды.