Ценою крови

Робертс Вилло Дэвис

И вдруг она услышала легкий стук в дверь. Сначала Солей подумала, что это во сне, но стук повторился. Англичане? Да нет, они бы шарахнули прикладом так, что дверь зашаталась бы. Кто же это? Она бегом пересекла кухню, замирая от страха, шепотом спросила:

— Кто там?

— Солей? Открой же, Бога ради!

— Антуан? — она поспешно отодвинула засов, распахнула дверь. — И Франсуа? Вернулись? Живы-здоровы?

— Более или менее, — отозвался Франсуа и, прихрамывая, направился прямо к печке. — Поесть что-нибудь найдется? Мы не могли даже подстрелить дичи, боялись, эти услышат! —

Он приподнял крышку, вдохнул аромат пищи. — Помираем с голоду. Хлеба дай! Забыли, когда его ели!

— Ой, горох только поставили, он еще как каменный, — ей одновременно хотелось и смеяться, и плакать. — Вот хлеб, вот холодная баранина, сейчас позову маму с Даниэль! Мы уж думали, вам каюк… — Она вдруг замерла как вкопанная, поглядела на обросших, грязных братьев, снимавших с себя мушкеты и патронташи, потом — на открытую дверь. — Реми?.. — В ее шепоте был и страх и надежда. — Вы нашли Реми?

"Господи, пусть они скажут "да", — взмолилась она про себя, забыв, что уже разуверилась в милости всевышнего.

— Он жив, — несколько уклончиво ответил Антуан, садясь в дедушкино кресло и начиная разуваться.

Жив! Жив! Солей чуть не рухнула от радости. "Господи, слава тебе, господи! Пресвятая богородица, слава тебе!"

До нее сразу дошел смысл того, что брат добавил быстрой скороговоркой:

— В тюрьме он сидит. Хотели вытащить — не получилось…

В дверях появилась Барби в ночной рубашке, за ней — Даниэль.

— Сыночки мои! Я знала, что вы вернетесь! Уверена была!

— А вот мы — так не очень! — Антуан улыбнулся, и на секунду все увидели прежнего сорванца. — Солей, горячая вода есть? Ему в ногу попали, отмочить бы… — Улыбка уже сошла с лица Антуана.

Все засуетились — надо было найти какой-то тазик, чтобы отмочить засохшую, окровавленную повязку с ноги Франсуа, потом приготовить закуску, чай. Только заморив червячка, Антуан, оглядевшись вокруг, задал вопрос, который мог бы задать и раньше:

— А где все? Где отец?

Барби рассказала о случившемся. Близнецы выслушали не перебивая.

— В Пизике то же самое, — с горечью произнес Антуан. — Мы там чуть не влипли. Тоже сказали — всем мужчинам собраться, оружие забрали, и крышка. Мы, конечно, не явились, но два раза чуть не напоролись на их патрули. Чертовы англичане! И что теперь?

— Да вот ждем, когда отправят неизвестно куда, — ответила Барби.

— Как можно было так сглупить — отдать мушкеты? Как бараны! — Антуан бросил яростный взгляд на брата. — Если бы мы там были, черта с два они отняли бы у нас наши стволы!

— Ну и пристрелили бы вас как котят, — мягко возразила Барби. — Нет, уж лучше так. Лучше мне потерять землю, чем своих сыночков!

— Что же ты папе раньше этого не сказала? Он прилип к этой земле, как будто это все, что у него осталось в жизни, и вот что получилось!

— Надо было драться! — звенящим голосом произнес Франсуа. — Не бежать на Сен-Жан или в Квебек, а собраться вместе и выгнать их всех!

— Но есть же договор, что французы отдают эту землю англичанам… — начала было Барби.

— К черту французов с их договором! Какое право они имели распоряжаться нашей землей?! — взорвался Франсуа. — Что нам французы? Ни ружей

не дали нам, помощи какой-либо, только богатеют от торговли с нами! Мы ничем не связаны ни с французами, ни тем более с англичанами!

— Пьер говорит, ничего сделать нельзя, — продолжала увещевать его Барби. — Он тут приходил, а после него несколько ребят ушли в лес. Так полковник этот, Винслоу, сразу взял всех их родных в заложники. Ну и пришлось им вернуться, чего еще делать-то?

— Не сдаваться, вот что! — бросил Франсуа, и Антуан согласно кивнул. — Если уж отец за двадцать лет не превратил нас в овечек, то англичанам это тем более не удастся! Уйдем в лес, будем нападать на них оттуда!

Барби замахала руками:

— Только не это! Они обещали нас отправить куда-то; ну и пусть, начнем там все заново. Лучше так, чем жизни-то лишиться!

— Чего стоят эти их обещания? Они обещали мушкеты вернуть, там, в церкви. Вернули? Да еще церкви наши оскверняют…

"Этому не будет конца", — тоскливо подумала Солей.

— Что насчет Реми? — спросила она. — Почему в тюрьме? Цел? Вы с ним говорили?

Близнецы обменялись взглядами, буззвучно договорившись, что отвечать будет Антуан.

— Он пытался защитить кюре: того, умирающего, с постели стащили и в тюрьму поволокли. Тогда их обоих взяли. Старик умер, конечно. Мы сами Реми не видели, но говорили с одним из тех, кто видел. Говорит, он в порядке — насколько можно быть в порядке на тех отбросах, которых там дают вместо еды. У нас свиней лучше кормят. Передали ему весточку, что мы тут неподалеку, что у вас все хорошо, пошатались там вокруг, думали как-нибудь его выручить. Вот Франсуа и получил дырку в ноге… Клянусь, Солей, — добавил Антуан, устало прислоняясь к печке, — мы бы еще разок попытались, но англичане что-то всполошились: караулы удвоили, хватают всех без разбору…

— А там они не устроили такую же штуку, как у нас? — спросила Солей.

— Когда мы там были, еще нет. Но, наверное, Аннаполис — следующий на очереди. Они хотят очистить Акадию от акадийцев, теперь это — Новая Шотландия, сюда они своих начнут переселять.

— А кто этот человек, что виделся с Реми? — Солей хотела знать все, что могло иметь хоть какое-то отношение к ее мужу.

— Его фамилия Дегль, его брат сидел в той же камере, что и Реми. Он брату еду приносил, а то там сдохнешь с голоду, в этой тюряге, — Антуан спохватился, что эти его слова могут показаться сестре не особенно ободряющими, и поспешно добавил: — Горожане вообще-то подкармливают заключенных, даже не родственников, так что не беспокойся. Он выкарабкается, вот увидишь…

— Но ведь мы с ним на разные суда попадем: он в Аннаполисе, а я здесь! Выходит, мы никогда не увидимся!

Барби положила свою руку на плечо дочери:

— Солей, неужели ты даже после сегодняшнего еще сомневаешься в милости господней? Он вернул мне моих сыночков, вернет и тебе мужа! Идемте, вознесем ему наши молитвы!

Солей покорно опустилась на колени, на глазах у нее выступили слезы раскаяния — и правда, как она могла поколебаться в своей вере? Однако, посмотрев на мрачные лица своих братьев, она почувствовала, что в ее душе родились новые сомнения.