Центральная реперная
Шрифт:
— А семь десятых на что оставил?! На надежду?! — Астахов машет рукой и чуть не отлетает от пульта. — Ты скажи, идиоты, да?
— Может, просто сглупили?
— Этой глупости тут скоро четыреста тысяч тонн будет! Я понимаю, они станцию спасают. А думать в полном масштабе их никто не учил?! Неужели не было других способов траекторию изменять? Были! А им бы вечно попроще да подешевле! — Астахов бурно негодует. Его можно понять. Но, быть может, другая сторона имеет иное мнение? Самое время высказать его. Ведь бригадир не подтвердил, что принял тревожное сообщение. А на него следует отвечать сразу же, не медля ни секунды. Когда ответа нет, есть большая вероятность,
— Сеть! Слышите меня?! Немедленно эвакуируйтесь! — звучит громкий командный голос. Нет сомнений, что говорит руководство со станции.
— Прям, всё счас брошу и эвакуируюсь! — мгновенно, будто только и ждал указания начальства, сообщает бригадир.
— Астахов, успокойся.
— Я спокоен. Спокоен я. Не видно, что ли? Вы вообще, чем думали, когда ракеты запускали?!
— Астахов…
— И так понятно — чем, даже говорить не буду. А теперь слушайте меня. И начинайте думать. Астероид — штука мерзкая, особенно когда в тебя летит. Да только он пролетел — и нет его. А пыль, она как была, так здесь и останется. Ясно? Выводы сделать? У вас сколько кораблей под эвакуацию есть? Успеете?
— Не гони, Астахов. Сеть спасать собрался? И как? Есть план? — на том конце всё же умные люди. Быстро ситуацию просчитывают.
— Пока нет, — тушуется Дмитрий Сергеевич.
— А ты думай, бригадир. Не придумаешь — сообщи, мы тебя заберем. Или сам лети. Чего людей-то подставлять?
Астахов оценивающе разглядывает каждого из нас. Уж не знаю, что там можно у гланг разглядеть, но на них он смотрит ничуть не меньше, чем на меня. Наконец, он определяется и говорит:
— Вот что, Клим. У тебя есть полчаса, чтобы придумать, как нам поступить. Мне — тоже. После чего отправимся в жилой модуль. Спасаться, так сказать. Или у кого-нибудь есть иные мнения?
Иных мнений нет. Глупо отступать, если можно найти решение, которое будет лучшим для всех.
— Сеть же не должна быть неподвижна в пространстве… — рассуждаю я.
— Смотря относительно чего.
— Скажем, относительно местного солнца.
— Не должна. Да она и не неподвижна. Двигается, в смысле, когда надо. Я ж говорил.
— Может, просто убраться с пути роя?
Астахов предпочитает смотреть не на меня, а на экран, в углу которого идет обратный отсчет до столкновения. Шестьдесят минут. Мой вопрос — досадная помеха, отвлекающая от просмотра. Ну, какого рожна надо этому новичку, когда и профи ничего придумать не могут?
— Да не сдвинуть вбок всю эту хрень! Не сдвинуть! На сети только двигатели коррекции стоят!
— А повернуть?
Астахов думает. Долго думает. Тычет пальцем в сенсоры компа.
— Да. Площадь поражения уменьшится. Только чем вертеть-то?
— Платформа…
О, да! Дмитрий Сергеевич сражен. Он быстро-быстро вводит данные, нетерпеливо подгоняет комп, чтоб тот скорей обсчитывал и выдавал результат, и удовлетворенно отталкивается от пульта. Решение найдено. Теперь надо действовать. Пятидесяти минут достаточно.
— Так. Вы тут сидите, а я побегу платформу установлю в нужное место. Двадцати минут явно хватит на туда-обратно. Всем ждать.
И бригадир почти мгновенно скрывается в шлюзе.
Сегодня всё удается. И именно так, как задумывалось. Я вижу на экране, как платформа резко отрывается от борта, проходит по синусоиде и чуть ли не пробивает сеть. Интересно, какие перегрузки выдерживает бригадир? Остается надеяться,
Удар по обшивке, и становится ясно, что Астахов не промахнулся.
— Ну, как вы здесь без меня?! — бодро кричит бригадир, едва выплыв из шлюза.
— Не соскучились, — огрызаюсь я. Тридцать минут до удара. Десять минут, чтобы покинуть сеть. Стоп! Что значит "покинуть"? Мы же остались без средства транспортировки! Я тянусь включить связь со станцией и останавливаюсь. Зачем? Они всё равно не успеют прилететь за нами.
Нет, мне не страшно: я еще не осознал риск. Страх придет тогда, когда уже нельзя будет изменить ситуацию и останется лишь надеяться на то, что ни один из осколков не достанется тебе. Наверняка, большую часть поймает сеть. И что тогда будет с защитой, когда четыреста тысяч тонн глупости, как выразился Астахов, ударит по сети? А ничего не будет. Защиты не будет. От нее практически ничего не останется — нити полопаются. И что толку поворачивать сеть? А она поворачивается. Это не видно, но чувствуется.
— Дмитрий Сергеевич, уберите секторы на сети, — говорю я, как о чем-то обыденном, о том, что начальство хотело, но позабыло сделать, потому что подчиненные не напомнили.
Астахов думает о своем и отвечает неторопливо, будто всё уже давно закончилось. Не закончилось. Еще ждать и ждать.
— Свернуть все секторы? Сразу? Невозможно. Программа не позволяет. Только десять процентов.
— Отключить программу?
— Она на жизнедеятельность завязана. Чем дышать будем?
— Вручную?
— Как вручную?! Лезть на борт и отцеплять?!
— Вот именно…
Астахов некоторое время смотрит на меня, морщится, а потом неуверенно тянет:
— Ты пойдешь?..
— Пойду, — резко отвечаю я. — А вы останетесь. Контролировать будете.
— Мы пойдем, — говорит Тинта. — Помогать. Один — не успеешь. План понят.
— Вот и помощницы, — радуюсь я, — а вам, Дмитрий Сергеевич, общим руководством заниматься. И, кстати, не забудьте десять процентов программно свернуть.
Астахов с досады машет рукой, но возразить не может. Двадцать минут…
Хорошо, что я не снимал скафандр. Хорошо, что успел до отказа заполнить баллоны кислородом из запасов пункта. Хорошо, что навыки работы в невесомости я давно отработал. Хорошо, что у меня есть помощники — разумные, которые четко представляют цель и знают, что делать. Плохо всё остальное. Времени до обидного мало. Подлетит рой, ударит камешком в темечко, и меня перестанут волновать проблемы сохранения сети. Меня перестанет волновать вообще всё. Наверно, я буду абсолютно спокоен. И даже не буду видеть снов. Например, таких, как сейчас…