Центумвир

Лимова Александра

Сука, только не про карму. Вот только не про то, что нам все это аукнется. Черт, Леся, я же только две недели как снова считаю тебя не дурой, не порть это!

И она меня немного удивила:

– Но есть же люди, которые не от хорошей жизни это делают. Когда на работу не берут, когда человек настолько загнан, что уже надежды ни на что, кроме как на случай нет, или когда человек азартен, зависим, это болезнь и он сам отказаться не может, закладывает последнее. Не от хорошей жизни, понимаешь? Не только потому, что человеку деньги девать некуда…

Неприятно удивила. Я холодно смотрела на ее ровный профиль, покачивая ногой под столом и скрестив на груди руки. Не выдержала. Гори сарай, хата и деревня – не смогла скрыть издевку в интонациях:

– Да, ламеры какие-нибудь, которые не посвящены в великое таинство, что в любом деле, где крутятся бабки с красивым лозунгом, что их можно срубить ничего не делая, достаточно

только понадеяться на удачу, им непременно повезет и за один клик и вкачку своих кровных, поднимут заоблачные суммы. Не доходит до таких, что там, где серьезное бабло, есть и серьезные люди и если ты не понимаешь, что здесь происходит, то надо начинать постепенно и очень-очень осторожно, а не сразу вкидывать соточку кредитных рубасов под королевские коэффициенты двадцать четыре и выше, сразу на несколько событий и в уме считать выхлоп, капая слюной на дисплей, не понимая элементарного, что у букмекера есть целый отдел очень умных людей, которые сутками просчитывают вероятности и в жизнь не поставят высокий коэффициент на аутсайдера, если букмекерам неизвестны заранее результаты договорных матчей. Этим людям, за которых ты так беспокоишься, сидя в элитной трешке, под весом бриллиантов и в брендовой одежде, купленных на деньги «украденные» мной и Ильей у несчастных, совершенно не важно, что против них штат не в один десяток человек, скоординированно и устойчиво работающих в этом финансовом аду не первый год. Им, этим людям, за которых ты переживаешь, это не важно, они надеются на удачу. Или прогнозы. Только тоже не в состоянии дойти до мысли, что прогнозисты зачастую проплачены такими как мы. Да им и это тоже не важно, они не рассчитывают риски, они смотрят только на суммы, которые можно срубить. Если Фортуна улыбнется, ага. Вот на это надеясь и влетают в минусы. Берут кредиты, надеясь отыграться и влетают еще больше. Это не от хорошей жизни, ты права. Это от отсутствия мозга в организме. – Покивала я, глядя в ее рассерженное лицо и старательно загасив порыв еще добавить то, что те, кто с мозгом, умудряются делать махинации и ловить нас на этих махинациях, а потом засылают отбросов с угрозами, чтобы убедить, что их шантаж сильнее нашего. – На работу не берут, говоришь? Согласна, есть и такие. Они берут микрозаймы, берут нецелевые кредиты с залогом своей единственной недвижки, которую потом отметают банки у этих имбицилов. А имбицилы, которые не в состоянии подумать о том, что в мире не все устроено согласно их розовым представлениям, знаешь, что делают, вместо того чтобы промониторить рынок и вложить кредитное бабло в наиболее перспективное собственное дело, как, например, мы с Ильей? Знаешь, что они делают? Тащат его нам! Надеясь на халяву. Что, не работая, не въебывая, даже просто не думая и не анализируя, чисто случайно им выпадет лакомый кусок! Работать же не надо. Не надо мозги напрягать, когда эти люди, как ты говоришь, попадают в сложную ситуацию. Просто иди и погрязни в долгах, продай последние трусы, сделай ставку и да, сука! Ты на коне, другого же варианта не существует. Да, Лесь. Именно. Не от хорошей жизни они это делают. А от нежелания горбатиться и думать. Лучше въебать последнее бабло в сомнительную систему, а потом плакать, что лямы с неба не упали. Нет, мне и Илье не жаль таких. Потому что своей башкой надо думать, а не на бабки по лайту надеяться.

– Да вам никого не жаль, – резко произнесла она, вставая из-за стола и направляясь к окну. Отодвинула тюль и вгляделась в ночной сумрак.

Я прикрыла глаза, убеждая себя успокоиться. Мне нельзя с ней ругаться, даже если очень хочется. Нельзя вообще, несмотря на то, что она раздражает меня с самой первой минуты, как Илья познакомил меня с ней.

Наверняка, примерно с теми же мыслями, что нам нельзя ругаться, Леся пялилась в окно, потому что когда пару минут спустя она снова заговорила, тон ее был совершенно другим, и я поняла, к чему она затеяла этот разговор. Поняла и почувствовала липкий пот в ладонях.

– И вас не жалеют. Я не хочу продолжать эту тему, Ален, я понимаю, вот по Илье вижу, что мы к чему-то одному никогда не придем, вы от этого не откажитесь… только, – она судорожно выдохнула и тихо, нерешительно произнесла, – только здесь дело не только в том, что вы людей обманываете. Люди сейчас злые. И я боюсь…

Она затихла. Все мое остаточное недовольство будто одним нажатием выключили. Леся повела плечом, явно сдерживая рефлекторное желание поежиться и еще тише продолжила:

– Илья месяц назад задержался, телефон был отключен. – Она снова сделала незначительную паузу, а у меня в горле пересохло, когда я осознала, о чем именно сейчас пойдет речь. – Приехал домой. Я сначала думала, что он выпил. Нет. Сказал, что устал и пошел спать. Утром зашла в ванную, а он из душа… Ален, и синяки по всей спине, – она затихла, явно подавляя истерику. – Одежда грязная, со следом от подошвы

на плече. А он врет, что его не били… Иногда спать не может, потому что очень нервничает и переживает сильно, хотя и старается это скрыть. Звонки эти страшные, он в лице меняется, хотя, почти не показывает… я же не дура, я понимаю, что есть люди, которые… ну ебнутые, в общем. Обыски эти бесконечные. Я за пять лет уже как отче наш выучила регламенты обыска, осмотра и допросов, что им можно делать, что нет, что проверять в протоколе, и что писать в нем, прежде чем подписаться, но меня это не пугает. Меня пугает только одно – когда он задерживается и не отвечает на звонки. Вот, понимаешь, нормальные бабы в таком случае думают что, мол, а вдруг он мне изменяет. Красивый, умный, харизматичный, при деньгах, все при нем. А я думаю только о том, что… пусть с ним ничего не случится.

И в который раз, глядя на нее, я понимаю, почему брат полюбил эту моралистку и мирится со всеми ее жирными тараканами живущими в такой безнадежной тьме запущенности понимания происходящего, что это сравнимо только с Северной Кореей, куда бог не заглядывает. И почему я приняла ее и буду принимать. Скривилась и отвела взгляд, слушая ее тихий голос и уговаривая себя не отдаваться эмоциям:

– У меня в такие моменты иногда хаос в голове, что пусть лучше в эту минуту он другую бабу трахает, да хоть пятерых, пусть лучше изменяет, чем его душат, или ножом, или… Пусть лучше изменяет, но с ним будет все нормально, он здоров. Жив. И никто его не… Пожалуйста, Ален, ты не подумай, что я ною, я знаю, что ты от меня не в восторге, как и я от тебя, но мы обе любим Илью… Я только поэтому… мне больше сказать некому.

Я сглотнула и прикрыла глаза. Да. Именно поэтому мы с ней и не вступаем в открытую конфронтацию, хотя неприятны друг другу неимоверно. Потому что мы обе очень любим Илью, и конфликтовать никогда не станем, ни в открытую, ни латентно. Он будет орать на обеих, двигать умные и правильные речи, но мы знаем, что ему будет больно, а причинять боль близкому человеку из-за своих эмоциональных вспышек, мы обе были не готовы.

– Лесь, – задумчиво позвала я и она едва заметно вздрогнула. Я постаралась сделать голос мягче, – ты не допускаешь мысли, что немного накручиваешь себя?

Она хмыкнула и не ответила. Я молчала. Осушила чашку с остывшим чаям, прикидывая, как бы снова вывести все на нейтралку, потому что больше делиться наболевшим она явно не станет и можно облегченно выдохнуть, но скоро придет Илья, а Леся совершает проколы в такие моменты и вызывает у него подозрения, что за время его отсутствия случился бой, а сегодня не тот день, чтобы он начал еще и об этом беспокоиться. Пока я составляла стратегию как быстро и качественно привести свою невестку к стабилизации, ключи щелкнули в замке входной двери и на порог вступил Илья.

– Где мой женский батальон? – со смехом в голосе позвал он. – Почему никто не падает мне в ноги и не восхваляет? У меня день рождения, раз год имею право, в конце-то концов! Ау, девочки!

Мы пошли к нему. Леся обнимала его чуть дольше положенного, я терпеливо паслась рядом.

– Так, поскольку я бессовестно опоздал на собственный праздник, то это тебе, – Илья сцапал букет красных роз с тумбы у входа и впихнул Лесе, – а это тебе, мелочь, – мне достались белые и объятие с вскользь поцелуем в щеку. – По дороге нарвал. Я прощен?

– Мы подумаем, – рассмеялась Леся, помогая ему снять верхнюю одежду.

– Только недолго. Где еда? Идемте, дамы, у меня еще одна потрясающая новость-предложение, нужно ваше согласие.

Сели за стол, недолгие отвлеченные разговоры, и моя очередь тоста.

– Тридцать три, возраст Христа, Илюш. – Гадко ухмыльнулась я, поднимая бокал с вином.

– А тебе в этом году предоставлено почетное членство в клубе двадцать семь, – парировал он, чокаясь своим бокалом с виски о мой фужер. – Прикинь, оба крякнем.

– Хватит шутить на такую тему, Еремеевы, – передернувшись, пробормотала Леся.

– Да ладно тебе, бука. – Рассмеялся Илья, притягивая к себе жену и взъерошивая ей волосы. – Зато сэкономишь. Нам обещана скидка на следующие похороны, так сказали в похоронном бюро. Идиоты.

Я согласно кивнула, вспоминая, как хоронили бабушку и как я отреагировала на эти слова о скидке. Хорошо, что Илья рядом был.

Леся угрюмо зыркнула на него исподлобья, сдув упавшую на глаза темную прядь, Илья улыбнулся ей, чмокнув в нос, но я видела, что улыбнулся натянуто. В воздухе повеяло намеком на ссору. Я этого невыносила. Потому что всегда была на стороне Ильи, даже если он был откровенно не прав. Но он мой брат, я всегда буду на его стороне, а своей позиции в их склоках не могла высказать, потому что я адекватный человек и это их семья, лезть в нее нельзя, несмотря на то, что Леся меня раздражала все больше и больше в такие моменты. Даже если она была права. Особенно если она была права. Поэтому торопливо перевела тему, опасаясь их семейной перепалки: