Центурион
Шрифт:
Какой в этом смысл? Убийство старины Эда должно было ему сойти с рук. Мало ли кто умирает от разрыва сердца? О том, что центурионов убивают, заговорили тогда, когда смерть от разрыва сердца повторилась. Причем с очень коротким интервалом. А когда эта история произошла в третий раз, толстосумы инопланетного района забили тревогу.
Почему они это сделали, понятно и ежу. Побоялись, что все эти убийства помешают их торговле. Каким образом? Да откуда я знаю? Побоялись – и все. И сейчас же надавили на начальника космопорта, очень милого парня Ухула. А тому
Ну ладно, что-то я отвлекся… Вернемся к нашему маленькому расследованию.
Итак, некий неизвестный мне убийца ухлопал Старину Эда. Что дальше? Как бы я поступил на его месте? Да никак. Сидел бы у себя дома и поплевывал в потолок. И это была бы самая разумная в данном случае политика.
Что делает этот ненормальный? Он как дурак убивает еще двух центурионов, и добивается того, что все вокруг понимают – дело нечисто.
Зачем ему это нужно? Как-то с трудом верится, что тот, кто смог ухлопать стража порядка, не оставив практически никаких следов, дальше поведет себя как полный идиот.
А почему бы и нет? Может, я все-таки имею дело с маньяком?
От этой мысли я содрогнулся.
Вариант с маньяком, насколько я понимал в работе стража порядка, был самым худшим из всех возможных. Ну да, кое-что в людях-психах я еще понимал. Слава богу, за свою жизнь нагляделся предостаточно всяких типусов. Но вот представитель другой расы, надумавший стать маньяком… Нет, это уже слишком. При таком варианте у меня не было ни одного шанса. Ни малейшего.
«Поэтому, – со спокойствием, большей частью родившемся из отчаянья, решил я. – Не буду этот вариант просто учитывать. Не буду, и все. Ограничусь предположением, что причиной убийства центурионов послужила самая обычная, старая как мир выгода. Другими словами – их ухлопали из-за денег».
Деньги – хороший мотив. И самое главное – совершенно понятный.
Снова встав, я еще немного походил по комнате. Потом подошел к окну и провел возле его створок ладонью. Створки раздвинулись.
Ну да, уже светает. А я так ничего и не придумал.
Никакой пусть даже самой простой версии. Никакого плана действий.
И все потому, что в действиях убийцы я не нахожу совершенно никакой логики.
Зачем ему было нужно убивать аж трех центурионов? Почему он не мог ограничиться стариной Эдом, если тот и совершил какую-то роковую ошибку? Что можно выгадать от смерти стража порядка, у которого, судя по убранству его жилища, не было за душой ни гроша?
Кстати, а вот это я могу проверить. Тела старого Эд нет, но сведенья о сумме, лежавшей на его счету, наверняка в памяти компа остались.
Решив так, я снова подсел к компу и тремя минутами позднее пришел к совершенно неутешительным выводам. О прошлом старого Эда в памяти его компа не было ни байта информации. Вообще ничего, будто вне Бриллиантовой его и не существовало. Откуда же он прилетел на эту планету?
Странно, очень странно. По-видимому, этот старый Эд был презабавной личностью.
Впрочем, у меня есть в распоряжении и другой источник информации.
Я прошел в приемную.
Мараск, конечно же, находился на своем месте. Глаза его были закрыты. Впрочем, стоило мне облокотиться на барьер в полуметре от него, как помощник центуриона открыл глаза и выпустил краба – кусаку.
Несколько раз щелкнув клешнями, краб проскрипел:
– Рад видеть, что ночь закончилась для тебя благополучно. Как ты думаешь, почему бы это?
– Не имею ни малейшего понятия, – признался я.
– Может быть, потому что ты не спал?
– Возможно.
– Нм… Если память мне не изменяет, то представители твоей расы должны по ночам впадать в сон?
– Должны. Однако для меня это не обязательно. По крайней мере, несколько дней без сна я могу себе вполне позволить.
– Это неплохо, – промолвил Мараск. – Честно говоря, мне уже несколько прискучило обнаруживать, что мой новый начальник, толком не успев ничего сделать, скончался во сне,
Хмыкнув, я закурил сигарету, и вкрадчиво спросил:
– Так, может, поэтому со мной ничего этой ночью и не случилось?
– Псих, – буркнул Мараск. – Ненормальный.
Краб-кусака подогнул ножки, как-то странно сгорбившись, прикрыл глаза клешнями и замер. Очевидно, таким образом Мараск демонстрировал, что он обиделся.
Ага, стало быть, обидчивый…
Я докурил сигарету до конца, потом прошелся вдоль стойки и, снова облокотившись на нее, посмотрел на краба.
Тот все еще был в позе обиженного. Причем чувствовалось, что в таком положении он способен оставаться бесконечно долго.
Еще бы! Ему-то ничего угрожает. У него-то свободного времени сколько угодно.
– Ладно, хватит дуться, – примирительным тоном сказал я. – Ну, брякнул не подумав. С кем не бывает?
Медленно опустив клешни, краб-кусака тихо сказал:
– Ты поймешь меня, когда потеряешь друга, которого будешь знать в течении двадцати лет.
Эка хватил! Да у меня к данному моменту, к тридцати пяти годам, вообще нет ни одного друга. Работа у меня такая, что друзья просто не появляются. Неоткуда им взяться, если ты основную часть своего времени перелетаешь с планеты на планету и либо готовишь очередную кражу, либо заметаешь следы.
Впрочем, эти соображения не помешали мне промолвить:
– Я тебя понимаю. И поверь, раскаиваюсь в сказанном. Кроме того, тебе не кажется, что смерть старого Эда должна быть отомщена? И если так, то мы находимся в одной лодке.
– А ты и в самом деле хочешь найти убийцу? – поинтересовался Мараск.
– Еще как хочу, – заверил я его. – И рассчитываю на твою помощь.
– Ладно, – выдержав приличествующую моменту паузу, которая должна была дать мне понять, что прощает он меня с большой неохотой, заявил Мараск. – Спрашивай. Если мы и в самом деле сидим в одной лодке, то лучше и грести в одну сторону.