Цену жизни спроси у смерти
Шрифт:
Подбросив следствию утопленника, Икс Игрекович решил, что спрятал концы в воду, но просчитался. Два его подручных болвана, выполнившие это деликатное поручение, нажрались на радостях водки, обкурились анашой и проболтались о своем подвиге случайной проститутке по имени Милена. Наверняка они понятия не имели, кого топят и зачем, их это вообще не интересовало. Но, будучи полными кретинами, они прихватили с места преступления краба, которым решили попугать эту самую Милену. Она сгоряча заложила своих мучителей некоему Журбе из райотдела милиции, после чего была убита. Все? Нет, не все. Тот факт, что через несколько часов милиционер отправил
Таким образом, на повестке дня у Громова значился первым номером Журба, и посещение местного управления МВД являлось осознанной необходимостью, о которой так многословно говорили классики марксизма-ленинизма. Народ дошел до этого собственным умом, сложив поговорку: «Глаза боятся, а руки делают».
Вздохнув, Громов допил свой горький кофе, вставил в зубы сигарету и отправился звонить в Сочинское УВД.
Начальника на месте не оказалось, но стоило Громову представиться одному из его заместителей, полковнику Балаяну, как тот сделался воплощением самой любезности и даже выслал за гостем служебную «Вольво», наверняка конфискованную у местной братвы под каким-то благовидным предлогом. Дорога в управление пролетела почти незаметно – угреватый водитель успел поведать Громову лишь пару несвежих грузинских анекдотов и пожаловаться на задержку зарплаты.
Вскоре Громов уже разглядывал Балаяна, который, выйдя из-за стола, решительно шагал ему навстречу с выставленной далеко вперед рукой. Казалось, ею он намеревается пронзить гостя насквозь, но на поверку рукопожатие Балаяна оказалось вялым. «Точно за влажную половую тряпку подержался», – подумал Громов, высвобождая свою ладонь.
Балаян тем временем принялся рассказывать ему только что слышанный анекдот про Гиви, спутавшего окулиста с урологом. Полковник начал похохатывать задолго до завершения своей байки, и это встревожило Громова. Из всех говорунов он больше всего сторонился тех, которые начинали похлопывать собеседника по плечу примерно на десятой минуте знакомства, а Балаян норовил взять его за пуговицу рубахи уже на пятой.
– Тогда Гиви бежит к другому доктору, – пыхтел он, тесня Громова в угол. – Достает свой кинжал и грозно предупреждает: «Эсли ты, акулыст, тоже станэш мои глаза нэ на той галовкэ ыскат, то…»
Улучив удобный момент, Громов уклонился от соприкосновения с напирающим полковничьим животом, приблизился к книжным полкам и с живым интересом уставился на яркие лаковые корешки, соседствующие с унылыми томами специальной литературы.
– «Бхагавад-гита», – прочел он, склонив голову к плечу. – «Шримад-Бхагаватам»… «Источник вечного наслаждения»… И что же, это имеет какое-то отношение к криминалистике или к оперативно-разыскной работе?
Полковник Балаян закашлялся и побагровел, как будто подавился концовкой своего анекдота.
– Это так, для общего кругозора, – пояснил он с оскорбленным видом, водружая зад на рабочее место. Переложив стопку бумаг с места на место, он добавил: – Местные кришнаиты почти
– Боже упаси! – воскликнул Громов. Сняв с полки красный томик, он открыл его наугад и зачитал вслух: – «Гордость, высокомерие, тщеславие, гнев, грубость и невежество – эти качества присущи тем, кто обладает демонической природой, о сын Притхи»… Верно подмечено! А я ведь, кстати, хочу поближе познакомиться с кем-нибудь из ваших сотрудников, полковник. – Вернув книгу на место, Громов дружелюбно улыбнулся, пересек кабинет и занял ближайший к собеседнику стул.
Балаян сделался похожим на огромного надутого индюка, которого мимоходом пнули в зад. Ему не понравился неожиданный переход от демонических натур к сотрудникам милиции, и он не скрывал этого.
– Что значит: «кстати»? – буркнул он неприязненно.
Громов решил не накалять атмосферу. Теперь его и полковника разделял слишком широкий стол для панибратских похлопываний по плечу, а значит, исчезла необходимость в искусственном сохранении дистанции. Стены уже были возведены. Пришло время наводить мосты.
– Разве я сказал «кстати»? – удивился Громов. – Дурацкая привычка, каюсь. И опасная. Один раз, еще до перестройки, мой приятель доложил своему начальнику об удачно проведенной вербовке валютной проститутки, а потом спрашивает: «Кстати, как здоровье вашей супруги? Из больницы уже выписалась?»
– Да? – восхитился Балаян и зашелся оглушительным хохотом, весь сотрясаясь, как будто сидел он не в служебном кресле, а на электрическом стуле. – И что начальник?
История, позволившая растопить лед, была придумана Громовым на ходу, и так же спонтанно он выдал ее окончание:
– Начальник велел вызвать к себе проститутку, отымел ее во всех позах, а потом наставительно заявил моему незадачливому приятелю: «Твои грязные намеки неуместны. Моя жена даст этой девке сто очков форы».
– У-ху-ху! – откликнулся Балаян новой порцией хохота. Ему пришлось ослабить узел лилового галстука, чтобы не задохнуться.
– Но самое интересное было потом, – продолжал Громов, польщенный таким успехом. – Знаете, что ответил мой товарищ, прежде чем был уволен из органов с «волчьим билетом»?
– Нет… У-ху-ху… Что?
– Он ответил: «Так точно!»
Расходившийся полковник чуть не опрокинулся вместе с креслом и тумбой, за которую успел уцепиться в последний момент. Улыбчиво наблюдая за ним, Громов решил, что он создал себе в управлении МВД самый удачный имидж из всех возможных. Весельчак, балагур и повеса. Кто станет воспринимать такого всерьез?
– Послушай, майор, – пропыхтел Балаян, когда сумел унять приступ гомерического хохота. – Как насчет наркомовских ста грамм? Составишь компанию?
– Не сейчас. – Изобразив на лице трудную внутреннюю борьбу, Громов вздохнул. – Я ведь тут по делу. Мне нужен помощник из местных милиционеров. Достаточно опытный. Физически крепкий. Разумеется, в офицерском звании.
– Есть у нас один лейтенант для подобных случаев, – подмигнул ему Балаян. – Наша Каменская, так сказать. Но пофигуристее, помоложе. А в деле, – еще одно подмигивание, – просто зверь, а не баба. С нее слазишь, как с дикой степной кобылицы. Яйца потом неделю весят меньше воздушных шариков. Так прямо и летаешь над землей.