Цепь
Шрифт:
17
Утром я созвонился с Абдурахманом Султановым и договорился, что мы пойдем к его дяде, Сардару Султанову.
Сардар Султанов довольно подробно рассказал мне о том, что представляла из себя банда Юсуф-Бека, о самом Юсуфе, о Тургае. Что же касается “Махмуда”, людей с таким именем он, конечно, встречал в своей жизни и не раз. В банде Юсуфа тоже были три Махмуда, но они погибли. А “Махмуда”, который мог бы нас заинтересовать, он не знает, потому что с подобными людьми вообще не знается. Я мог бы считать свой визит к Сардару Султанову не очень удачным, если бы не одна информация, полученная от него. Оказывается,
В этот же день, предупредив Рустамова, я выехал в Ташкент. Утром я уже был в архиве и попросил дать мне материал, относящийся к истории басмачества. По зверствам банды Юсуфа в архиве хранился обширный материал. Страшный материал. Юсуф был беспощаден ко всем, даже к своим союзникам; при нем до самого последнего момента в качестве советников находились несколько белогвардейских офицеров. Все они, особенно некий Маркелов, отличались такой же бесчеловечностью и жестокостью, как и их владыка. Юсуф отплатил им чермой неблагодарностью: перед сдачей своих отрядов он отдал приказ палачам уничтожить белогвардейцев. Избежать расправы Юсуфа удалось только двоим из них — Маркелову и Маринкевичу. К сожалению, больше никаких сведений о них в архиве не имелось.
Наконец я нашел упоминание об отряде, которым командовал комиссар Орел. Это был чекистский отряд, прибывший из Москвы,.
Я тщательно перечитывал пожелтевшие листы и думал, какая все-таки удивительная штука — связь времен Жил когда-то на свете комиссар Орел, наверное, много славных дел успел совершить. Прошли годы, а он остался в истории. И еще я думал о том, что повесть учителя Клычева, вероятно, действительно написана на основе подлинных событий, что она не плод авторской фантазии, не художественный вымысел, в ней реальные люди и документы. Комиссар Орел существовал. Но кто же был этот человек?..
В архивных материалах по басмачеству я искал упоминание имен Тургая, Махмуда. Видимо, они были мелкими сошками. Увы, ни строчки… Все-таки мы зашли в тупик. Никаких следов “Махмуда-аки”. Собственно, это ведь было только мое предположение, что он тоже каким-то образом связан с басмачеством. Моя гипотеза не выдержала испытания. Если “Махмуд-ака” даже и был басмачом, то не той фигурой, о которой может сообщить архив…
Вернувшись в Дарьинск, я сразу же поехал в управление посоветоваться с подполковником Рустамовым насчет дальнейших планов.
— А может, Ковальчук и не уезжал из вашего города? — высказал предположение Рустамов. — Почему он должен поступать именно так, как нам с вами хочется? Вдруг отсиживается где-нибудь, ждет, когда первая горячка спадет… И почему обязательно Дарьинск?
Вот-вот, почему действительно Дарьинск? “По логике”, — сказал Минхан. Может быть, только по его логике?
— Вот что, Виктор Николаевич, — задумчиво произнес Рустамов, — есть у меня один знакомый — Умаров. Работает в парке, при аттракционах. Съездим к нему вместе. А?
— А чем этот Умаров может помочь?
— Умаров — человек уважаемый, особенно среди стариков. И он много знает. Люди к нему приходят, делятся с ним. Завтра поедем…
Да, это была счастливая идея подполковника Рустамова. В тот момент, когда он высказал ее, нам с Веней и присниться не могло бы, что через два дня мы со спокойной совестью покинем Дарьинск и вскоре наш дорогой шеф будет внимательно читать мой рапорт.
18
…Мы
Служитель аттракционов Умаров сказал, что банщик Рахман Икрамов — о нем как раз говорил мне Абдурахман Султанов — связан с двумя “темными личностями”: Тургаем Кадыровым и неким “Махмудом”, о котором Умаров не раз слышал от разных людей нелестные слова. В результате операции, какую предложил подполковник Рустамов, Рахман Икрамов вывел нас на этого “Махмуда”. Им оказался газетный киоскер Раимджан Ходжаев, мужчина пятидесяти пяти лет. Во время обысков, проведенных у Рахмана Икрамова, Тургая Кадырова и Раимджана Ходжаева, были обнаружены крупные суммы денег. Но главное для нас заключалось в том, что отпечатки пальцев, идентифицированные в квартире покойной Галицкой, и отпечатки пальцев, взятые у Раимджана Ходжаева, совпали. Следовательно, Минхан Абугазин получил очень важную улику против Раимджана Ходжаева — “Махмуда”. На предварительном допросе тот отказался отвечать на вопросы, отрицая все: и свое знакомство с Ковальчуком и передачу ему наркотиков. На допросе, естественно, не было ни слова сказано с Галиикой. Зачем гак легко выкладывать на стол козырные карты? К тому же у нас имелся еще и Зикен Бейсеев, который подтвердил, что именно этого человека он вез в угнанной машине в ночь пожара у учителя Клычева. Словом, теперь дело было за Минханом Абугазичым, мы свое сделали.
Учитывая, что Раимджан Ходжаев подозревался в участии в двух убийствах на территории Казахстана, по согласованию с прокурором Дарьинска он был этапирован в наш город…
…Кирилл Борисович читал долго, потом молча отодвинул от себя листы, встал и подошел к сейфу. Открыв, вынул из него зеленую папку.
Мы с Веней переглянулись: в этой папке Кирилл Борисович хранил лишь те документы, которым придавал особое значение. Мы так и прозвали эту папку: “ОЗП” — особая зеленая папка!
Велико же было мое удивление, когда Полковник извлек из нее экземпляр салтановской газеты “Маяк” за второе июня, где был опубликован отрывок из повести Клычева. Собственно, эту газету я сам привез из Салтановска. Взял ее из подшивки горотдела милиции — с любезного разрешения майора Сенюшкина — и подколол к рапорту. Но тогда Полковник, как и Минхан Абугазин, не уделил этому отрывку должного внимания — я увидел это по их реакции. Почему же салтановская газета вдруг оказалась в зеленой папке?
Полковник положил перед собой газету и усмехнулся:
— Удивлены? Сейчас еще больше удивитесь. Вениамин, ты чем намерен заниматься в самое ближайшее время?
— “Седым”, — изумленно ответил Веня. — Чем же еще?
— Ага, — изрек Полковник. — А ты, Шигарев?
— Чем прикажете, Кирилл Борисович, — ответил я.
— Характер у тебя вредный, Шигарев, — заметил Полковник, — никогда не поймешь, что ты вкладываешь в свой ответ
— Это у меня от отца осталось, — пояснил я, — генетическое.
— А вообще-то ты верно выразился, — продолжал Полковник, словно и не слыша моих слов, — “чем прикажу…”. Так вот, друзья, приказываю я вам с сегодняшнего дня заниматься только вот этой тетрадочкой!
Он вынул из “ОЗП” общую тетрадь и подал мне.
На титульном листе тетради было написано: “Дневник комиссара Орла”.
Я прочитал надпись и протянул тетрадку Вене. Мы переглянулись. Видимо, наши с Веней физиономии выглядели в эту минуту довольно глуповато, ибо Полковник усмехнулся и неожиданно продекламировал: