Цепи грешника
Шрифт:
«Мрази! — встрепенулся я. — Просто мрази! За что?! Где справедливость?! Ее убили за то, что она человек?!»
Нет. Люди мне тоже не нравились, но я не желал им смерти, а этот фашист лишил жизни невинную девушку потому, что она не ангельской крови. Потому что считал ее за собаку.
Второй берсерк залился хохотом, до спазмов в животе.
— Представляешь, как она разбилась? Небось лопнула, как пакетик с дерьмом, и разбрызгалась по камням. Гадское животное. Неразумное и гадское животное.
— Эй, уроды! Не вздумайте снижать рабочий потенциал
— Так это же баба, господин Первый, — попытался оправдаться берсерк. — Ее скорее всего сожгут ангельским светом. Так и какая разница, когда ей умирать?
— Не всех баб сжигают ангельским светом, идиот! Потому мы тоже их берем! — рявкнул Таламриэль. — Так что не вздумайте переводить человеческий ресурс!
— Слушаюсь, господин Первый, — неохотно подчинился берсерк.
Больше никого не сбрасывали. Хотя я до самого Цивсау ожидал проявления жестокости этих садистов. Понятия не имел, пока лично не столкнулся, насколько ангелы страшные существа. Во взглядах ни капли сострадания, только надменность и холод, в голосе презрение, и я чувствовал себя точно таракан, над которым занесли тапок.
Периметр Цивсау имел форму квадрата. Забор — высокий и каменный, усиленный у основания деревянными кольями. Территория концлагеря громоздилась посреди глухого зеленого леса, и этот факт отваживал большинство заключенных от мыслей о побеге. Куда бежать?
Лес простирался на сотни километров вокруг. Пешком такую дистанцию без еды и навыков автономного существования преодолеть невозможно. Да и сам побег казался чем-то нереальным. На стенах и вышках бдили суровые берсерки и флейтисты с железными флейтами. Серьезная охрана. Контрабасисты тоже были. А это очень плохо. Рядовой флейтист дотягивал до второго разряда первой категории, а с учетом численности охраны это не кисло.
Флейты ангелы производили быстро и массово, что позволяло обеспечить большое количество бойцов неплохими музыкальными инструментами. Специфические музыкальные инструменты, вроде контрабасов и больших барабанов, выдавались лишь боевым стационарным расчетам, и контрабасистов я заметил на вышках.
Очень плохо.
Контрабасисты — страшная оборонительная сила. Аналог пулеметчиков из нашего мира. Количество живой силы противника, которую те могли выкашивать ежеминутно, втрое превосходило показатели флейтистов. Если переть на окопавшегося контрабасиста в лоб отрядом из сорока человек, то мясорубка будет ровно такая же, какая была при штурме Американцами пляжа Омаха в Нормандии. Плотность и мощность атакующих заклинаний двух контрабасистов равна мощности и плотности атакующих заклинаний пяти-шести флейтистов, что в стратегических масштабах огромная разница, особенно в обороне.
Контрабасистов, пока нас сажали на центральную площадь рядом с большой клеткой, я насчитал примерно сотню. Сидели в раскоряку за контрабасами, пили хунс, смотрели на закат, и курили эльфиский табак. Одно радовало — расслабленная охрана, привыкшая к всесилию. Если устраивать
Что мы имеем в лагере? Помню, странники в городах рассказывали мне о нем, когда я занимался Валунами изобилия. Ежедневно в Цивсау поступало человек семьсот, три четверти из которых сжигали ангельским светом. Количество заключенных варьировалось от тринадцати до семнадцати тысяч человек, безоружных, напуганных, и ослабших. Мне показалось, что шансов на побег нет, но рано делать выводы. Помимо контрабасистов по лагерю бродили флейтисты, а флейтистов, к сожалению, насчитывалось несколько больше, чем контрабасистов.
Нужно ближе познакомиться с оперативной и лагерной обстановкой.
Как хорошо, что до музыкальной карьеры я изучал и штудировал все, что только можно, в том числе тактический учебник восемьдесят пятого года выпуска. Не догадывался, что когда-то мне это пригодится. Правда, знания придавали ситуации более страшный оттенок. Как мне выбить тысячу флейт, и снабдить ими заключенных? А умеют ли заключенные играть? Способны ли держаться в условиях боевого стресса?
Восстание…. Мне хотя бы одному сбежать, и Машу с собой увести.
Ангелы бросили нас в грязь рядом с клеткой (накрытой брезентом), точно свиней, и я чуть не захлебнулся мутной водой из лужи. Вода залилась в нос и рот, глаза резало, и в последний момент парализующую магию сняли, позволив мне откашляться. Я вскочил, схватился за горло, и пытался надышаться. От нехватки кислорода в голове шумело, звуки дождя доносились до ушей как сквозь толстый слой ваты, а перед глазами летали жирные красные пятна.
Пока люди поднимались, отряхиваясь от грязи, ангелы ржали во весь голос, тыкали в нас пальцами, как в дикарей, и выкрикивали ругательства. Кто-то швырнул камень, камень со свистом врезался в голову ближайшему мужичку. Тот плюхнулся в грязь замертво, вызвав в толпе заключенных всхлипы, слезы, и вздохи.
В себя мне удалось прийти за пару минут. Взглядом отыскал Машу, напуганную и растерянную, притянул к себе поближе. Она прижалась ко мне, и старалась не смотреть по сторонам. Смелость смелостью, но ангельские концентрационные лагеря место более страшное, чем поле боя. Из населения Абраты уцелеть удалось только десятерым, но ангелов это не напрягало — в Цивсау свозили пленников со всей Антерры.
Нас окружили флейтисты. Таламриэль куда-то запропастился, но во мне имелась уверенность, что скоро нам предстояло с ним встретиться. Кругом высились двухэтажные деревянные бараки, в окнах показались тощие измученные люди с грязными лицами. В глубоко запавших глазах не осталось жизни. Они напоминали живых мертвецов.