Цепи контроля
Шрифт:
— Такое раньше было? — напряженно спросил Генри. По его тону поняла, дело плохо. А это он еще не знал про мой постоянный озноб. В ответ молча отрицательно помахала головой, не в силах посмотреть на мужчину перед собой. — Было ли что-то еще?
— Сегодня я ощутила холод, — пробубнила я, сомневаясь, что это вообще относится к этому всему.
— Холод? — озадаченно спросил Хёну. Он поглаживал тыльную сторону моей ладони своим большим пальцем. В сознании всплыли вчерашние ощущения, то как его пальцы…
Лилу, нашла время для своих сальных фантазий!
— Ну мне очень холодно, сегодня, — посмотрев на парня, сказала я. Хёну выглядел лучше, отек конечно не сошел, но
— Это плохо. К сожалению, мне не под силу точно сказать к чему эти симптомы. Но нам нужно быть осторожными, пока я исследую Vivo. Лилу, помни у меня нет никаких гарантий, — растерянно покачав головой, сказал Генри.
— Я знаю, но у меня и выбора-то особо нет, — со смешком, прошептала я.
— Ты права, к сожалению, — грустно кивнув, сказал мужчина, пройдясь пятерней по русым волосам. — Принести мне Vivo, и я поеду на работу. Как вернусь домой, начну исследования. Сейчас будьте еще более осторожными, не лезьте никуда просто так.
— Почему? — хрипло спросил Хёну.
— Просто, будьте осторожными. Хорошо? — настойчиво спросил Генри. В ответ мы оба кивнули. Он точно просто так о таком не просил бы, значит все-таки что-то происходит. — Кстати, Лилу, я заметил вчера на твоих руках раздражение, поэтому взял для тебя успокаивающую мазь нового поколения. Нанеси сразу, он должен быстро помочь.
Взяв мазь, молча покинув Хёну и Генри, направилась в свою комнату, чтобы забрать Vivo.
Что же случилось такого, что Генри не может нам рассказать? Неужели Инга узнала, что я жива? Хотя нет, если бы это было так, то мы бы уже собирали вещи. Он когда-то говорил Изабель, а я это случайно подслушала, что подготовил план для побега в подобном случае. Значит тут что-то другое.
Оказавшись в комнате, нанесла мазь тонким слоем, при этом оставив кофту на стуле, чтобы не запачкать ее. Раздраженный участок кожи поглотил приятный успокаивающий холодок, прогоняя прочь весь дискомфорт. Взяв пакетик с Vivo, быстро направилась обратно. Нельзя еще больше задерживать Генри. Только вот в конце коридора почему-то я остановилась и замерла, при этом прислушиваясь к разговору.
— Так все-таки, что случилось, Хёну? — озадаченно спросил Генри.
— В том-то и проблема, я не помню. Воспоминания обрывочны, да и те нечеткие. Лилу говорит, все в порядке. Только вот я почему-то ей не верю, по глазам вижу, что что-то вчера натворил, — ответил Хё и тяжело вздохнул.
— Хёну, ты сам знаешь, что, если бы что-то натворил, живой сейчас точно не сидел, — усмехнувшись, произнес Генри.
— Ты не понимаешь. Поведение Лилу, оно другое, будто бы… — Хёну запнулся, не в силах продолжить собственную мысль.
— Если что-то и правда произошло, я уверен, вы оба разберетесь с этим. Она с тобой говорит, а значит ты ее смертельно не обидел как минимум.
Хёну в ответ пробубнил что-то невнятное, и в этот момент мое тело само решило продолжить движение. Сделав вид, что ничего не слышала, вышла на кухню и натянуто улыбнулась, протянув Генри прозрачный пакетик.
— И правда не отличить от обычных таблеток, — произнес он, рассматривая на свету содержимое пакетика. Это было недолго, мужчина, нахмурившись, убрал его в карман, после чего поднялся на ноги. — Провожать меня не нужно, лучше садись завтракать, пока еда окончательно не остыла. Вечером увидимся.
— До вечера, — одновременно с Хёну, сказала я, проводив взглядом Генри до входа.
— Садись, — тихо сказал Хё, приступая к завтраку.
Ели мы молча. Точнее говоря ел только парень, а я смотрела на свою тарелку и ничего не хотела. Внутри отчего-то появилась
Неужели все общество мазохисты?
Родители отправляли детей учиться в пять и их почти сразу же кидали во взрослую жизнь, где миром правили знания и цифры. Оценки за первый класс решали все, в прямом смысле. Дети теряли будущее, просто из-за одного желания: наслаждаться детством. В пятнадцать-шестнадцать лет все заканчивали школу, поступали в университет, если уровень позволял и начинали проходить еще через более сложное обучение. Один учебный курс длился ровно полгода, в это время входили каникулы длительностью в месяц. Еще один месяц от этого времени: сдача сессии, практических занятий, курсовых и прочей ерунды. Оставались жалкие четыре месяца, за время которых ты должен поглотить огромный пласт информации, на занятиях и самостоятельно.
Почему этот мир так повернут на знаниях? Не всем суждено стать учеными, физиками или врачами. Не все могут продолжать двигать развитие мира вперед. Почему человек не волен выбирать сам, на кого ему учиться и кем ему в итоге быть?
Конечно Эвинсо это не весь мир. При этом немало таких же стран, где система образования подобна, если не еще хуже. Есть такие страны как Замвао, отщепенцы нового мира, где правила своя безумная религия и вера в богиню Ило. Да, там менее образованные люди, живущие в большинстве своем в бедности, но они ведь счастливы. В университете мне задавали доклад на тему этой страны, среди небольших крупиц информации, я смогла раскопать для себя нечто интересное. Только вот по самой теме доклада, а именно творческих деятелей Замвао ничего не нашла. Преподаватель сжалилась надо мной и поставила четыре за старания. Правда бы я назвала это оценкой за страдания, которые чуть не свели меня с ума в поиске хоть чего-то.
— Ты чего не ешь? — спросил Хёну, вырывая меня из размышлений.
— Не хочу, — честно призналась и посмотрела в его карие глаза, в которых появилась настороженность.
— Что-то болит? — не уступая, спросил он. Оказывается, Хё уже доел суп, да и чай почти весь выпил. Молча отрицательно покачав головой, увидела, как парень протянул мне руку через стол. Не думая, протянула руку в ответ. — Тогда расскажи, что не так, — прошептал Хёну, сжимая мою ладонь.
— Слишком много мыслей про мир, религию и историю. Почему жить так сложно? — произнесла, по щекам покатились слезы. — Вроде бы люди пытаются облегчить жизнь, а делают все только сложнее и нелепее.
— Человечеству свойственно совершать ошибки, — произнес он, слабо улыбнувшись. — Знаешь, моя мама верила в бога. Я всегда удивлялся этому. Как можно верить в что-то несуществующее. Знаешь, что мне сказала она, когда я решился у нее спросить про это?
— Что?
— Человеку нужно во что-то верить, чтобы двигаться вперед и не останавливаться. Она молилась за мое здоровье, при этом когда заболевал вела ко врачу, давала мне таблетки и микстуры. А после, благодарила доктора за проделанную работу, а бога за такого прекрасного специалиста, — парень странно улыбнулся. Впервые за многие годы, он говорил о своей матери. Мы никогда прежде не обсуждали родителей, а произошедшее тем более. — Другие верят в науку, для них именно она является божеством. Ты знаешь, в Эвинсо, как и в других развитых странах, очень мало поистине верующих людей. Религия изменилась, почти исчезла. Оставив за собой либо что-то хорошее, либо безумные культы. Мир полон агностиков и атеистов, не удивлюсь, если через сто лет религия и вовсе исчезнет.