Цербер для непокорной
Шрифт:
– Прошу прощения, Георгий Сергеевич, постараюсь такого больше не допускать, – говорю первым делом, а затем присаживаюсь на свое место.
Вот только затем меня осеняет… Ведь больше ничего и не будет. Если утром я еще хотела побороться за свое место в компании, несмотря на то, что вчера вечером сказала брату, то теперь в сложившихся обстоятельствах об этом не может быть и речи. Не смогу защищаться постоянно от ехидных чужих комментариев, косых взглядов и шепотков. Начну нервничать и злиться.
Несколько часов безвылазно прячусь в кабинете,
– Слушаю, – отвечаю по стационарному телефону, не смогла выжидать больше, уже начальство начало коситься на меня недовольным взглядом.
– Валерия Евгеньевна, приветствую, вы когда собираетесь к нам зайти? – бодрым тоном и слегка ехидно говорит наша кадровичка.
Лет сорока восьми, разведенная, с двумя детьми, с ней было сложно поладить, но палки в колеса она никому не вставляла, так что неприятия я к ней не испытывала. Вот только каждый раз неприятно сжималась при звуках ее голоса. Все же не могу про себя сказать, что я стрессоустойчива, скорее, наоборот. Хотя в моем резюме из положительных качеств первым дело указано это свойство характера. Везде обман… К горлу подкатывает горький ком, но я спрашиваю, пересиливая себя.
– А что случилось? – севший тембр, все внутри словно наждачкой режет.
Не знаю, зачем интересуюсь и задаю дежурный во всех смыслах вопрос, ведь и так догадываюсь, в чем дело.
– Так секретарь самого Фарида Саидовича звонила, сказала, что ты увольняешься. Или ты что, передумала? – подозрительность так и звучит в ее словах, от чего у меня неприятно сжимаются внутренности. – Вечно вы молодые куда–то торопитесь. Нет, чтобы уцепиться за свое рабочее место. Или думаешь, в другом месте платить больше будут? Знай, у нас самые хорошие зарплаты, да и…
Тетка совсем входит в раж, но у меня нет никаких моральных сил ее выслушивать.
– Я… – начинаю было говорить, но она не слышит, продолжает разглагольствовать:
– Куда намылилась, признавайся, – вдруг проявляет она неуместное любопытство. – Или слухи правдивы, и на тебе генеральный наш женится? Говорят, ты пузатая от него. Ну да, дело–то не хитрое, только ноги раздвигай да…
Ее вопрос в лоб сбивает меня с толку, от чего у меня глаза начинают суетливо бегать по поверхности моего стола. Но затем я привожу свои эмоции и мысли в кучу и выпаливаю прежде, чем она совсем разойдется и перейдет все рамки приличий.
– Нет, – отвечаю с осторожностью, не желая порождать в компании и без того глупые слухи относительно себя. Не хватало еще, чтобы кадровичка потом растрезвонила всем, что я сама призналась ей во всем. – Подойду через полчаса.
И бросаю трубку, касаясь рукой груди, пытаясь таким образом унять бешеное сердцебиение. Боже, неужели можно быть такой бесцеремонной женщиной? Поджимаю губы, злюсь на себя за то, что не
– У тебя все в порядке? Что-то ты неважно выглядишь, – хмурится и глядит на меня со своего место Сергеич, сводя свои седые брови на переносице.
На секунду мне становится стыдно, что он узнает новости о моем увольнении самым последним, но затем я встряхиваю головой. Не могу сейчас тратить силы на объяснения, мне предстоит еще более серьезный разговор с другим мужчиной… Тем, кого мне хотелось бы видеть меньше всего.
– Я отлучусь ненадолго, – оправдываюсь перед шефом и выхожу из кабинета, направляясь в отдел кадров, где меня уже ждут.
Казалось, словно все только и ждали, когда же я уйду. Пишу заявление по собственному под прицелом трех пар глаз, взирающих на меня с неподдельным любопытством и азартом предвкушения новой сплетни.
–. Мне нужна неделя на передачу дел, – говорю женщине, которая сидит, подперев подбородок ладонью.
– Сверху поступило указание уволить без отработки, – машет она рукой, словно это ничего не значащее дело.
Я же закипаю, не удивленная таким поворотом.
–. Я предупредила начальство, что нужен месяц, но могу сократить до недели, как раз доработаю до конца месяца, – подсчитываю дни, понимая, что нужно выторговать себе хотя бы семь дней, деньги не помешают в моем нынешнем положении.
– Мы – работники подневольные, Миронова, – качает головой и цокает при этом кадровичка, поднимает глаза вверх, намекая на вышестоящие должности. – Так что решай этот вопрос сама. Поступит приказ, отрабатывай себе на здоровье. Иди давай.
И машет головой в сторону выхода. Я стискиваю кулаки, но выбора нет, так что я, просверлив ее немного обреченным взглядом, выхожу из ее кабинета на ватных ногах. И тут раздается звонок мобильного. Незнакомый номер, но отчего–то я уверена, кто по ту сторону линии. Знал, что ли, как я костерю его на чем свет стоит?
– Зайди ко мне, – короткий мужской приказ через линию, а затем отбой.
Голос знаком мне, и не только мне. Думаю, большая часть женщин в офисе вздыхают вслед этому образчику власти. Стискиваю зубы и иду в сторону лифта, как на эшафот. Наблюдаю за табло и надеюсь, что кабина в пути задержится, но как назло в этот раз все происходит быстро. С раздражением захожу внутрь и нажимаю нужную кнопку этажа.
– Боже, – выдыхаю и прислоняюсь к стенке кабинки, когда двери закрываются.
Пытаюсь совладать со своими мыслями, но не нахожу подходящих слов, которые смогу сказать Фариду. Пытаюсь разложить все по полочкам и привести все к одному результату, но не выходит. К сентябрю я буду уволена, узнаю пол ребенка, и от этого будет зависеть цель Галаева. Все внутри сжимается от страха, когда я вспоминаю его слова: «Если девочка, сделаешь аборт». Прижимаю руку к животу и не понимаю, что он имеет против девочек?