Цербер
Шрифт:
— Да брось, Братка, не до того сейчас.
— До того. Покажи.
Исковерканный палец Паши Геракла уперся в горку земли, оставшуюся от горшка с азалией поверх растерзанных книг на полу. Книгам тоже досталось: листы выдирали пачками.
— Тебе, тезка, за «Чероки» — раз, мне за квартиру — два, Бате вперед, чтоб с документами жить — три. — Михаил поперхнулся.
А Павел, ничуть не смутившись, вынул и показал издалека книжечку.
— Все с собой. Терять нет привычки.
— Ага. — Михаил прокашлялся. — Значит, только
Его охватывало веселое возбуждение, как с Аликом, когда готовился его разыграть ночью в лесу на заброшенной дороге. Разворошил тонкий слой торфа. Под ним были уложены пачки денег.
— Сколько всего? А, не важно. Вот, берите.
— Мя! — сказал Мурзик, дорвавшийся до него, тычась мордочкой в губы. Он истерично мурлыкал, бока вздымались.
— Миша, — раздался голос, от которого обмерло сердце. — Миша, что это? Почему?
В дверях разгромленной квартиры стояла Елена Евгеньевна с ничего не понимающим видом.
— Здравствуйте, — растерянно проговорила она. — Извините. — И поправила волосы.
Глава 45
В такси по пути к ней они молчали. Кто знает, почему молчала Елена Евгеньевна, женщины в таких случаях считают своим долгом сыпать возмущенными вопросами. Скорее всего она вновь затруднялась понять, которая из двух она сейчас.
Михаил просто смотрел на нее. Тезка-Мишка, радостный, удрал к себе, в квартире остались Павел и кот.
— Как поживали вы, мой принц, все эти дни? — наконец сказал Михаил.
— Лучше, чем ты.
— Надеюсь.
— У тебя частенько случаются такие сюрпризы?
— Чаще, чем хотелось бы. Правда, как правило, они происходят, когда там нахожусь я, — усмехнулся он. Елена-вторая поджала губы и недобро сощурилась.
— Больше не повторится. У меня есть кому положить такому конец. А если и он не справится, я сама возьмусь.
— Ух, как страшно. Ты похожа не на Елену Прекрасную, а на разгневанную эринию — богиню мщения. Он — это муж?
— Нет, — сказала она не колеблясь, — не муж.
— Коллекционируешь мужчин, у которых много власти? Сильных мира сего? Тогда со мной ты промахнулась.
— Почему коллекционирую? И с тобой я не промахнулась.
— Так уверенно говоришь.
— Да. Теперь я уверена, — сказала она. Елена Евгеньевна указала, где остановиться. Увидев купюру, шофер сказал:
— У меня не будет сдачи с такой.
— Возьмите себе, — сказал Михаил.
Шофер присвистнул, хмыкнул, но взял. Елена Евгеньевна заломила красивую бровку. Они вышли. С тротуара было видно, как шофер смотрит купюру на свет, мнет, осторожно перегибает пополам.
— Ты что оглядываешься?
— Там должно быть кое-что, на том углу. Примерно где пятно, видишь?
— Ты это видел во сне?
— Именно видел и именно во сне. Уродливый светофор. Или он там был?
Елена Евгеньевна-вторая заставила
— Если и был, то теперь его там, как видишь, нету. В подъезде она оказалась рядом с ним совсем близко.
— Ты долго собираешься заниматься ерундой? Консьержку сняли год назад, охранника до сих пор не поставили. Перед соседями ты меня не скомпрометируешь. Чего ты ждешь?
— Вот в подъезде, грешен, еще не пробовал. Мы успеем? Или все-таки стоит подняться? Этаж третий, по моим расчетам, не так трудно потерпеть, а?
Тогда Елена Евгеньевна сама обвила руками его шею. Сильные нежные ладони оказались у нее на спине. Скользнули ниже. Поцелуй безмерно сладок, но не обжигающ, как в тот раз. Она не захотела сдерживать стон удовольствия.
— Если бы ты знал, как мне хорошо с тобой, — сказала она, отрываясь от твердых губ. — Это наваждение, я себя не узнаю, голова кругом, Мишенька.
Он вновь потянулся к ней, но она вдруг отстранилась и строго взглянула в его светлые зрачки.
— Ты мне должен все рассказать о себе, слышишь?
Обещаешь?
— Да, — сказал он. — Обещаю.
— А этаж у меня четвертый, неправильные твои расчеты, — сказала она.
Глава 46
Тетя Неля Гошу особо не ругала. Сказала только: «И где ж ты ее, подлюку, от меня запрятал, не пойму?» Даже похвалила, что в квартире вроде бы чище стало. В тонкости, как Гоше удалось вынести мусорное ведро, будучи запертым, она не вникала.
Проснулся Гоша опять ранним-ранним утром, в обычном своем состоянии.
«Все-таки виденица, — горько подумалось ему. — Подлая. Когда ж я помру, кто скажет? Кочерыжка эта куда запропала, сколько можно человека взаперти держать?»
Однако вид вздыбленного одеяла на кровати и тонкий с высвистом храп тети Нели заставили Гошу заколебаться.
«А ну как правда было? Попробовать ли…»
Стаканчик возник, водочка, милая, плескалась, аки Господня слеза. Гоша принял стаканчик недрогнувшей рукой. Самообладание у Гоши было таким отчетливым, что он отпил лишь половину, а с оставшимися граммчиками, молодо поднявшись, скрылся в кухне.
Гоша сидел на единственном табурете с перевязанной ломаной ножкой, слушал уютный чайник. Пятьдесят недопитых граммчиков поместились в центре стола. Гоша не торопился.
Поклониться всем святым угодникам ему надо, что случилось так, как случилось. Что один он был, тетя Неля целых два дня отсутствовала, и он дуростей своих при ней не наделал. Конечно, от такого у кого угодно крыша набекрень съедет, он себя не винит. Себя винить надо будет, ежели он теперь, поумнев, такого же наворотит…Ай ты, тетя Неля, спасибо тебе за приют! Ай, чего тебе надобно, все тебе — на. Это тебе на, то тебе на, и птичьего молока сверху тебе на!.. А она, подъездинформбюро колченогая, и рада раззвонить. И был бы Гоше каюк.