Церемонии
Шрифт:
Из окон в задней части здания открывался вид получше. Здесь солнечные лучи проникали в спрятанный между домами крошечный дворик. Весь он зарос травой, ползучими и вьющимися растениями и, по словам коллег, зимой выглядел черным и безжизненным, но в последние месяцы зазеленел и превратился в небольшой кусочек леса. В свободные минуты – или когда ее отправляли на второй этаж до появления школьников – Кэрол любила стоять у окна; ее утешал вид этого клочка природы среди кирпичей.
Тут и там на темном фоне земли и подлеска виднелись бесформенные зеленые кляксы колючих кустов. Тонкие как тросточки стволы айланта – райского
Внизу со свистом распахнулась и захлопнулась входная дверь.
С высоты второго этажа вид из заднего окна напоминал Кэрол запущенный сад, и эта мысль всегда навевала ей странную неопределенную тоску. Клочок земли, где безраздельно властвовали растения, намекал на загадку более непостижимую, чем все книги на полках библиотеки. В нем была странность, но не ужас, который внушала девушке дикая природа в целом. Во дворике никто не бывал; по крайней мере, Кэрол там никогда никого не видела. Она не знала даже, можно ли туда попасть, потому что двор со всех сторон окружали высокие металлические заборы. Он оказался навечно заключенным за оконными стеклами, как запечатанный в бутылку хрупкий зеленый мирок.
Внезапно Кэрол заметила среди зелени какой-то небольшой темный предмет. Он лежал среди ползучих растений и травы, наполовину скрытый тенью кустарника, почти точно под окном библиотеки. Девушка подалась вперед, прижалась лбом к стеклу, но с такого расстояния невозможно было разглядеть, что это такое, можно было только строить предположения. Кажется, из неглубокой ямки в земле торчали какие-то короткие черные веточки, образуя что-то вроде узора: круг, рассеченный линией, которая продолжалась в обе стороны за его пределами.
Кэрол вздохнула. Значит, во дворе все-таки кто-то бывал. Не важно, выбросил ли кто-то эти предметы или закопал, они были явным знаком человеческого вторжения. Сломанные куски растений, обломки какого-то механизма или просто мусор – все сводилось к одному: ее сад был осквернен.
Кэрол все еще уныло стояла перед окном, дивясь силе собственной реакции, когда позади, на лестнице раздалось эхо размеренных шагов.
– Я уже не молод, – говорил старичок. – Врачи не велят мне строить каких-то далеко идущих планов. – Он грустно улыбнулся и моргнул кроткими глазами. – Но перед смертью мне хотелось бы закончить мой небольшой проект. Книгу о детях.
Они стояли у окна и тихо разговаривали, едва нарушая тишину помещения. Голос старичка разносился недалеко. Он слегка шепелявил, и это отчего-то показалось Кэрол умиротворяющим. Его голос был высоким и дрожащим, как у флейты.
Хотя поначалу Кэрол была раздосадована тем, что посетитель прервал ее размышления, – отчего бы ему не пойти донимать миссис Шуман, раз у него возникла какая-то надобность? Зачем идти прямиком к ней? – она не могла не признать,
– Вы пишете книгу о собственных детях? – спросила она, готовясь противостоять волне воспоминаний.
Старик покачал головой.
– Нет, вовсе нет. Я так и не сподобился завести детей, – еще одна печальная улыбка, даже более волнующая на столь потешном личике. – Но мне нравится наблюдать за ними. Взять хотя бы этих двоих. – Он махнул в сторону стеллажей в дальней части помещения. – Вы видите, чем они заняты? Мое зрение уже не такое острое, как раньше.
Кэрол оглянулась через плечо. За центральным столом две девочки беззвучно сновали между книжными шкафами.
– Ах, эти! – Девушка подумала, не сказать ли о них миссис Шуман, но библиотекарь перебирала стопку каталогов. – Боюсь, они немного безобразничают. Кажется, играют в догонялки.
Старичок кивнул.
– Игра, возникшая до начала истории! Когда-то проигравший платил собственной жизнью.
Из-за полок донесся смех.
– Об этом я и хочу написать, – продолжил старик. – О происхождении игр. Детских стишков, сказок и всего остального. Некоторые из них старше… да даже меня! – Он склонил голову на сторону и улыбнулся. – То есть, даже в самых невинных созданиях есть что-то дикарское. Понимаете?
– Не совсем, – Кэрол почувствовала легкое раздражение. Посетитель до сих пор не сказал, что ему нужно.
Старичок поджал губы.
– Ну, возьмем, например, сегодняшний день, двадцать четвертое июня. Издавна он считался особенным. Сегодня колдовские заклинания становятся в два раза сильнее. Люди влюбляются. Исполняются сны. Вот вам что-нибудь снилось прошлой ночью?
Кэрол помедлила.
– Не помню.
– Скорее всего, снилось. Девушкам обязательно что-нибудь снится накануне летнего солнцестояния. Эта ночь просто создана для снов.
– Но как летнее солнцестояние может быть так скоро? – спросила Кэрол. – Ведь лето только началось.
Старик покачал головой.
– В прежние времена люди видели мир иначе. Год казался им чем-то вроде колеса: половина – зима, половина – лето, в середине каждой половины по празднику. Зимой проводили Йольский пир, летом – то, что мы празднуем сегодня, день летнего солнцестояния. Разумеется, теперь наш год расплющен в календарь, и Йоль стал синонимом Рождества, но изначально этот день, разумеется, не имел никакого отношения к Христу. Он отмечал совсем другое рождение.
– В смысле, какого-то… другого бога?
Старичок рассмеялся немного громче, чем следовало бы.
– Нет, нет. Ох, вовсе нет! Я имел в виду вот эту большую желтую штуку, – он кивнул в сторону окна. – Видите ли, Йольтайд отмечал зимнее солнцестояние. После него дни становятся длиннее. Прошлой ночью мы достигли другой стороны колеса. Теперь дни становятся короче. Солнце умирает.
Кэрол невольно посмотрела на солнечные лучи, которые как ни в чем не бывало лились в окно. Как странно, самые жаркие дни еще впереди – а между тем, солнце умирает, остывает, отступает во тьму…