Церковь и мы
Шрифт:
А склонность к тоталитаризму — это же плохой сигнал?
Да нет. Когда человек духовно растет, эта склонность уменьшается; когда человек примитивен — он всегда склонен к тоталитаризму.
Содержит ли общественная идеология элементы тоталитаризма или она вообще настолько аморфна, что никаких конкретных структур в ней нельзя выделить?
Во всяком случае, выделить сейчас трудно, и для того чтобы нам охарактеризовать сознание общества, необходимо провести какой-то эксперимент, например, провести социологические опросы, но этого нет. Иначе наши выводы будут легкомысленны. Ведь техническая и гуманитарная интеллигенция
Кавказ — четвертое: там глубоко буржуазная психология, но при этом — крестьянская, сохранившая традицию. Поэтому народы Кавказа, несмотря на свою древность, не вымерли, так как сохранили связь с землей и сохранили традиции. И несмотря на то что над ними были и турки, и прочие завоеватели, они все равно устояли. Им не дано было тогда властвовать в истории, но они устояли и сохранили свои ценности…
Нам надо выносить яйцо свободного духа и передать его следующим поколениям. Это как принцип Гюйгенса: когда падает капля, от нее идут круги, от каждой точки кругов идут еще круги, и так далее. Потому что на самом деле в большой популяции, как говорят в биологии, есть все. И у нас очень большая популяция, в ней есть все, в ней варятся зачатки всех направлений. Так же и в Православной Церкви имеются зачатки всех направлений, самых правых и самых левых, но уже заметно, что идет постепенная дифференциация, но это еще долгий процесс. Уже больше нет такого, что если православный человек — ты можешь сказать о его социальном и идейном лице.
Сильны ли демократические принципы в православии в количественном отношении?
Три или четыре миллиона американских православных, — я сталкивался с ними когда-то, — они ни к чему не тяготеют, они живут, как американцы, американским образом жизни. Конечно, они демократы, но не потому что они православные, а потому что они американцы. Что касается Греции, где православие господствует, то там были «черные полковники» — тоталитаризм, сейчас там демократия…
Видимо, миссия Православной Церкви, ее центр тяжести — не в социальной сфере. Можно ли так считать?
Я думаю, что все-таки это так. Хотя в эпоху великокняжеской Московской Руси, конечно, социальное влияние Церкви было. Но это влияние было скорее каритативным (от латинского сагИаз — милосердие), то есть Церковь активно участвовала в каритативной деятельности.
Понимаете, сегодня мы не можем в должной мере оценить, какое это имело огромное значение. Потому что сейчас есть детские дома (пусть они неважные, но они есть!), существуют приюты, существуют больницы — все это существует, мы к этому привыкли, как к траве. Но тогда же ничего этого не было, и все это создавала Церковь. Все! Человек, которому надо было где-то найти помощь, — он находил ее только в Церкви. Если начинались голод, эпидемия, если куда-то надо было деться больным и старым людям, если где-то надо было содержать детей, — это можно было сделать только в Церкви.
Большую роль играли здесь монастыри. Помните «Мцыри»? — ведь в основу положен реальный факт: бедный мальчик, пленный — его приютил монастырь. Вот эта социально-каритативная функция была присуща Церкви даже в синодальную эпоху, то есть в XVIII-XIX веках.
Мы с некоторым равнодушием говорим о благотворительности, на самом деле значение ее велико.
3 октября 1987 г.
«Сие творите в Мое воспоминание»
О таинстве Евхаристии
Один английский историк говорил: посмотрите на старинные средневековые соборы — это делала Церковь; идем вглубь веков и там видим произведения церковного искусства; еще вглубь и в конце концов приходим к 111 году — здесь мы встречаемся с первым документальным свидетельством о том, что языческий мир
51
См.: Письма Плиния Младшего. Книга Х, письмо 96.
И дальше Плиний пишет, что когда мы их арестовываем, допрашиваем, то они говорят, что ничего против закона не делают, только собираются в день солнечный (то есть в воскресный день), поют молитву Христу как Богу и совершают свой обряд. Речь идет об обряде хлебопреломления, евхаристии. Таким образом, это первое свидетельство историков, писателей, не имевших отношения к Церкви, что в Церкви совершается евхаристическая трапеза.
Мы знаем, что в одних церквах есть органы, в других — статуи, в третьих не принято никаких изображений: ни икон, ни статуй, а просто крест, а у некоторых протестантов и креста нет. В одних случаях сохраняются старинные традиционные облачения, в других они модернизированы, у третьих их нет. Одни признают только Писание, другие признают и отцов Церкви. Но всюду, во все времена и во всех церквах, обязательно были Священное Писание и святая Чаша, то есть трапеза Евхаристии.
Она называлась по–разному, сопровождалась различными обрядами, но она была всегда. То есть мы можем с уверенностью утверждать, что со времен основания Церкви до сегодняшнего мгновения нигде по всей земле не существует Церкви без священной евхаристической трапезы.
Вы можете сказать: присутствие Библии понятно, потому что в Библии говорится о Христе, в ней есть пророчества о Нем, о тех, кто Ему предшествовал, о тех, кто Его слово и Его весть понес по миру. А вот почему таинство Евхаристии сохраняется всюду и всегда? Какое оно имеет значение?
Прежде всего, вы знаете, что в Евангелии почти нет никаких заветов обрядового характера, в нем не сказано: делайте то-то, делайте то-то (во всяком случае, этого очень мало), но о Евхаристии сказано твердо: «Сие творите в Мое воспоминание» [52] . Апостол Павел в одном из своих ранних Посланий пишет, что этой Чашей мы возвещаем смерть Христову «доколе Он придет» [53] , то есть до конца мира. И хотя мы принимаем это как традицию Церкви, не всегда бывает ясно, почему же это именно так…
52
Лк 22, 19.
53
1 Кор 11,26.
Здесь важно подчеркнуть, что эта трапеза освящает человеческий труд, человеческую жизнь, потому что это есть трапеза, это есть пища, которая символизируется хлебом и вином — так было издревле. Быть может, если бы все это происходило в Китае, вероятно, там была бы не пшеница, а рис, а если бы это происходило в Америке, то, возможно, была бы кукуруза или что-нибудь еще. Но в нашем, в Средиземноморском бассейне символом пищи являются пшеница и виноград — хлеб и вино.
Очень важно, что человек поддерживает свою жизнь принятием пищи. Но тем самым он поддерживает не только свою жизнь, он поддерживает общение людей, потому что всегда, во все времена трапеза была формой общения людей… Стол, трапеза — это значительно большее, чем принятие пищи, и, наконец, стол очень часто является жертвенным столом, потому что существует, например, такой старинный обычай: оставлять бокал с вином для святого. В иудаизме во время празднования Пасхи есть обычай ставить специальную чашу для пророка Илии, который должен прийти. И у нас есть старинный обычай ставить чашу или рюмку для покойника, если его поминают.