Церковная старина в современной России
Шрифт:
В течение 1992–1993 гг. при епархии были созданы реставрационный отдел во главе с Валентиной Карагодиной (в обязанности входили ремонт и восстановление храмов на всей территории епархии) и хранительская служба во главе с искусствоведом Татьяной Царевской, ответственной за состояние Софийского собора. 8 декабря 1993 г. впервые на свое заседание собрался Научно-консультативный совет по обеспечению сохранности собора, созданный как совещательный орган при епископе [290] . В число его членов входили люди, так никогда и не собиравшиеся вместе: Сергей Аверинцев, Ольга Подобедова, Гелиан Прохоров, Сергей Подъяпольский, Владимир Сарабьянов, Галина Бахтель, Галина Клокова, Олег Иоаннисян и др. На первом заседании совета, кроме банальностей по поводу необходимости «взаимного заинтересованного сотрудничества», был высказан ряд положений, определивших впоследствии культурную политику епархии. Опыт действующего Софийского собора, по мнению архиерея, показал, что за два с половиной года постоянное богослужение и физическое сохранение памятника вполне совместимы. Были сформулированы претензии к общественности и органам охраны: «Если в бытность собора музеем все сложности и неурядицы… воспринимались как обычное явление и устранялись с присущим… спокойствием, то сейчас атмосфера резко накалилась, и Церкви ставится в вину любое нарушение предполагаемых
290
Лев (Церпицкий), епископ. «В слове и образе» // Литературная Россия. 1994. № 1–2.
Консультативный совет эпизодически собирался несколько раз не в полном составе с декабря 1993 по 1995 г. Впоследствии, вопреки положению о передаче собора, он прекратил свое существование. Его деятельность была подменена встречами рабочей группы, включающей самого архиерея, старосту, коменданта, хранителя, реставратора, иногда — представителей местного комитета культуры и органов охраны памятников. Стратегический орган, призванный согласовывать церковные и общественные интересы под сводами Софийского собора, превратился в ведомственную комиссию, нацеленную на решение текущих тактических задач. Впрочем, в том виде, в котором совет был создан, он и не мог долго существовать. В его поименном составе слишком явственно читаются как личные симпатии архиерея, так и элемент случайного выбора. К тому же князьям церкви всегда претила мысль, что они должны с кем-то «советоваться» и перед кем-то отчитываться. 25 февраля 1995 г. владыка Лев был уже возведен в сан архиепископа, что до странности почти совпало по времени с присвоением патриарху Алексию (Ридигеру) звания «Почетный гражданин Великого Новгорода» 18 января того же года.
В результате начало происходить то, что начало происходить. Даже по мнению прихожан, храм пришел «в полный упадок» [291] . Староста, ориентируясь на свой вкус, не всегда контролируемый настоятелем, требовал засыпать Мартириеву паперть, дописать остатки средневековых фресок, расставить у икон живые цветы в вазах, а хранительской службе поручить уход за этими цветами. Хранители, предпочитавшие не спорить с епархиальным начальством, посещали собор лишь эпизодически, что привело к отсутствию постоянного и квалифицированного надзора за действиями смотрительниц и уборщиц. Еще в марте 2001 г. комиссия Федерального научно-методического совета была вынуждена обсуждать надуманный вопрос о «несовместимости раскопа и богослужений». К 2003 г. завершился первый этап «приспособления» Мартириевой паперти, проект которого так и не получил квалифицированного обсуждения. Пол паперти устлали крупной плиткой грубо обработанного «пикалевского» камня со следами циркулярной пилы. Под плитку был упрятан уникальный ладьевидный саркофаг, бывший некогда местом упокоения одного из новгородских архиепископов XIV–XV вв. По краям паперти была установлена безвкусная решетка, вглубь вела не менее грубая лестница. 20 февраля 2003 г. научно-методический совет обсуждал вопрос о разборке кирпичной гробницы в паперти, где верхние ряды плинфы частично закрывали фреску 1144 г. 7 августа 2003 г. вновь на секции научметодсовета обсуждалась необходимость настоящих реставрационных работ в Мартириевой паперти. Было отмечено, что у древнейшего русского собора не было своего архитектора. В 2001 г. была предложена кандидатура Владимира Дружинина, однако она не была принята архиереем, и лишь в июне 2005 г. в хранительской службе собора в должности архитектора начала трудиться Ольга Коваленко. В результате новый проект, предусматривающий исправление уже сделанного, в начале 2005 г. был заказан мастерской Бориса Сизова. В целом работы в паперти, как и внешняя покраска собора и золочение куполов, были закончены в 2009 г. — к 1150-летию первого упоминания Новгорода в русском летописании.
291
http://user.transit.ru/~maria/rel_3_2.htm
Именно с археологическими находками в Мартириевой паперти связан еще один неприятный инцидент в истории Софийского собора. В 1999–2000 гг. здесь проводились новые исследования под руководством Владимира Седова. В результате было найдено несколько новых погребений, древние печати, а также культурный слой конца X в. Ткани, обнаруженные в этих погребениях, были уникальны — среди них княжеская туника с изображением вознесения Александра Македонского и погребальная шапочка с вензелем архиепископа Евфимия I Брадатого. Ткани были отреставрированы за счет епархиального управления, однако, в нарушение существующего законодательства, на протяжении 6 лет так и не были переданы в государственную часть музейного фонда Российской Федерации. Напомним, что пункт 9 статьи 45 ФЗ № 73 «Об объектах культурного наследия» предписывает совершать такую передачу в течение 3 лет со времени окончания работ. Ведомственная инструкция о производстве археологических раскопок от 23 февраля 2001 г., разработанная на основе Положения об охране и использовании памятников истории и культуры № 865 от 16 сентября 1982 г., предписывала передачу материалов в государственный музей по завершении их камеральной обработки, что должно быть скреплено соответствующим документом. Архиерей и его помощники мотивируют удержание находок тем, что в настоящее время они оформляют официальные документы на открытие церковно-археологического музея при Софийском соборе, однако нарушение законодательной нормы представляется очевидным. К тому же разговоры об открытии епархией своего музея на основе коллекции, собранной митрополитом Ленинградским Антонием (Мельниковым; 1978–1986) и хранящейся в новгородской архиерейской резиденции, идут уже более 10 лет. В результате ни эти вещи, ни уникальные ткани не известны ни широкой общественности, ни узкому кругу специалистов. Есть и другой пример. Моленное архиерейское место XVI в. так и стоит разобранным на хорах собора, дожидаясь своей реставрации. Архиепископ отказывается оплачивать ее до тех пор, пока на передачу этой святыни епархии не будут подписаны дополнительные документы, хотя приказ от 13 августа 1991 г. передал собор церкви со всеми недвижимыми памятниками.
Необъяснимо и неизменно неприязненное отношение архиерея к археологии. Он ни разу не посетил раскопки, открывающие новгородцам богатство их церковной истории. Во время исследований 1995 г.
А тем временем в мае 2002 г. комиссия ФНМС вновь выразила беспокойство состоянием западной стены Софии, где трещины, отмеченные в 1991 г. лишь на северной лопатке, появились уже и на центральной лопатке, а растрескивание стало проявляться на хорах. Об инициировании епархией каких-либо действенных мер по исправлению ситуации не известно, зато 27 августа 2003 г. в Софии состоялось освящение нового престола, изготовленного в Выборге из испанского бело-зеленого мрамора. Настоятель Преображенского собора в этом городе — брат владыки протоиерей Лев Церпицкий. Одновременно готовится проект восполнения утраченных фрагментов фресок Николая Сафонова, а также существуют амбициозные планы по понижению пола в Софийском соборе и окружающего храм культурного слоя до уровня XI в.
Возникли и проблемы с посещением собора туристами и паломниками. Неприветливость соборных трудниц, назойливые просьбы «пожертвовать на храм здесь и сейчас», постоянные одергивания ими экскурсантов и экскурсоводов, нежелание власти вмешиваться в нездоровую ситуацию — все это привело к сокращению групп, посещающих главную Новгородскую святыню. К тому же лестница и хоры оказались закрыты для посещения. Это диктовалось, по мнению епархии, необходимостью оградить соборную администрацию — старосту, регента и бухгалтера — от назойливых посетителей. Храмовый полумрак, создающий нездоровый мистический настрой и мешающий подлинному созерцанию «церковной красоты», объяснялся экономией электроэнергии. В результате в России выросло поколение, которое никогда не видело Софийские святыни при нормальном свете, никогда не поднималось по соборной лестнице, читая оставленные средневековыми предками надписи-граффити, никогда не поражалось величественным видом священного пространства, открывающегося с галерей соборных хоров.
Тема беспомощности музея и новгородских органов охраны памятников в отстаивании прав граждан на свободный и квалифицированный осмотр Софийского собора уже поднималась в прессе в марте (Елена Анженкова. «Новгородские ведомости». № 9) и в ноябре (Андрей Куликов. «Невское время») 2002 г. В 2005 г. уже в центральных СМИ было отмечено, что в предусмотренном «владении Софийским собором напополам музеем и священниками музея не шибко видно» [292] . Все предложения Музея «доплачивать за свет» лишь ради того, чтобы люди смогли увидеть святость иконы лицом к лицу, были отвергнуты, хотя известно, что существуют соборные задолженности по коммунальным платежам. Остается открытым и вопрос о сохранности фресок и икон собора в условиях суточной и суетной богослужебной череды, напоминающей эксплуатацию святыни ради удовлетворения «религиозных потребностей» и не только их. Похоже, стенопись и иконопись спасает лишь огромный объем собора. Впрочем, за время, прошедшее со дня передачи Софийского собора, здесь так и не побывало ни одной комплексной комиссии, которая могла бы квалифицированно ответить на этот и другие вопросы: храмовая среда стала недоступна объективной оценке.
292
Арсюхин Е. Молчание о Родине. Закон о приватизации памятников старины готовится нарочито келейно // Российская газета. 2005. № 167.
Основания для беспокойства есть и достаточно серьезные. Они связаны, скорее, с позицией околоцерковной интеллигенции. Отрицая саму возможность негативного влияния богослужебной эксплуатации святыни на ее состояние, эти люди утверждают, что иконы и фрески должны сохраняться «Божиим Промыслом» и «ежедневной молитвой». Существует и другое мнение. Лев Лифшиц ответственно пишет, что фрески Софийского собора в Новгороде являются памятником, «далеким от благополучия», и что «ежедневные службы в древнем Софийском соборе неизбежно приводят к загрязнению раскрытой древней живописи» и наносят «ущерб уникальным фрескам» [293] . О реальной угрозе состоянию святынь и его «угрожающей динамике» говорят Алексей Комеч и другие специалисты. В то же время близкие к архиерею хранитель собора Татьяна Царевская и реставратор Татьяна Ромашкевич утверждают, что заявление об угрозе состоянию живописи собора «вызывает у специалистов удивление». Именно из этой среды так и не раздались голоса в защиту других памятников, разрушенных при участии епархии. Именно отсюда звучали предложения, призывающие засыпать Мартириеву паперть, поскольку открытые археологией святыни и древности якобы «несовместимы с православным богослужением» [294] . Любая информация о том, что епископ мог поступить непорядочно, воспринимается этими людьми как провокация и «заговор темных сил». Прошло 100 лет, и ничего не изменилось в «околоцерковной археологии». Те же «свои» специалисты и «карманные комиссии», призванные защищать «честь рясы» и ведомственные интересы…
293
Лифшиц Л. И. Плакали фрески… Если не решать проблемы охраны и реставрации памятников монументальной живописи // Наследие народов Российской Федерации. 2003. № 3. С. 52.
294
Савинова И. Не спокойно над вечным покоем // Новгород. 1993. № 50.
Софийский собор — не единственная боль православного Новгорода. 22 сентября 2000 г. начальник областного управления по охране памятников Сергей Гурьев был вынужден направить архиепископу Льву предписание по поводу немедленного прекращения работ в Юрьевом монастыре. Здесь отмечалось грубое нарушение требований закона, поскольку работы по покраске фасадов Георгиевского собора были начаты без надлежащих согласований. Были нарушены и методические требования, касающиеся применения фасадных красок в реставрации: на памятнике XII в. применялись акриловые краски, разрешенные только для поздних зданий. Естественно, работы велись исполнителями без лицензии и без соответствующего надзора специалистов.