Церковные соборы и их происхождение

Афанасьев Николай Иванович

Вообще же в апостольское время вопросы редко принимали открыто кафолический характер. Благодаря апостолам, каждая община сравнительно легко могла самостоятельно преодолеть все свои трудности. В дальнейшем количество такого рода вопросов значительно возрастает. В одних случаях сама община стремится сделать разрешенные ею вопросы кафолическими, обращаясь за приятием их в другие общины (чаще всего в вопросах, касающихся вероучения); в других случаях неправильное учение какой-либо общины вызывает вмешательство другой общины. Наконец, любой член какой-либо общины мог обратиться в соседние общины о неприятии того, что решено его общиной.

Таким образом, кафолический характер решения любого церковного собрания мог выступать или в латентном состоянии, которое не требовало открытой рецепции со стороны других общин, или в активном состоянии. В этом последнем случае церковное принятие необходимо должно было получить открытый характер.

IV [22]

1. Иерусалимское собрание апостолов было церковным собранием Иерусалимской церкви. Кафоличность его постановления, так называемого апостольского декрета, по крайней мере, в той его части, которая говорит о необязательности обрезания как предварительной ступени к принятию христианства, в достаточной степени засвидетельствовано последующей историей. Оно в такой же мере обязательно для нас как догматическая истина, как и для апостольского времени. Не имеет значения то обстоятельство, что это собрание было собранием одной только Иерусалимской церкви или, самое большее, совместным собранием Иерусалимской и Антиохийской церквей. Как мы видели, апостольскому времени

было чуждо разделение понятий «местной» и «вселенской» церкви. Расширить это «местное» собрание до пределов «вселенского», как это делается в богословской литературе, на том основании, что в нем участвовали апостолы, является неудачной попыткой объяснить вселенский характер постановлений местной церкви. Сама по себе кафоличность решения Иерусалимского собрания не зависела от участия апостолов. Конечно, участие апостолов на Иерусалимском собрании сообщило ему особый авторитет. Последующее церковное сознание видело в нем высший авторитет. Когда в послеапостольское время хотели придать какой-нибудь церковной норме наибольший авторитет и наибольшую степень обязательности, приписывали издание этой нормы самим апостолам на Иерусалимском соборе, что доказывается так называемой «апостольской» письменностью. Тем не менее сама по себе кафоличность решений Иерусалимского собрания не зависела от участия апостолов. Не трудно установить, что основание вселенского характера этого решения лежало в том, что это было решением церковного собрания, которое по самой своей природе общеобязательно и общезначимо. Присутствие апостолов как носителей совершенно исключительной харизмы с особой силой подчеркнуло открыто кафолический характер решений Иерусалимского собрания и свидетельствовало об его истинности. Если бы Антиохийская община или другие общины не приняли этого решения, то это не было бы, благодаря исключительности Иерусалимского собрания, свидетельством о его нецерковности, а наоборот, свидетельством о неправильности церковного собрания этих церквей. Поэтому «отправленные (из Иерусалима) пришли в Антиохию и, собрав людей ( ), вручили письмо. Они же, прочитав, возрадовались о сем наставлении» ( – увещании, утешении) (Деян 15:30–31). Совершенно исключается возможность предположения, что Антиохийская община собралась только для выслушивания решений Иерусалимской церкви. Роль Антиохийского церковного собрания заключалась в испытании и свидетельствовании как испытании этого решения. Как истина, открытая Богом через Духа Святого, Иерусалимское решение было принято Антиохийской церковью: поэтому оно было для него увещанием и утешением () как явленная воля Божия. Оно было принято и другими общинами и стало общеобязательным правилом для всех церквей.

22

С этого момента Афанасьев возвращается к исторической трактовке вопроса об «Апостольском соборе». Я думаю, что в других трудах Афанасьева этот вопрос не обсуждается. – MA

2. Наш вывод о том, что апостольское собрание в Иерусалиме было церковным собранием этой церкви для решения вопроса с открыто выявленной кафолической природой, и кафолический характер его постановлений не решают еще окончательно вопроса о характере этого собрания: вправе ли мы считать это собрание за собор? Мы уже имеем налицо почти все предпосылки, необходимые для того, чтобы считать это собрание за собор. Бесспорное несходство этого собрания, как по своей форме, так и по своему составу, с последующими соборами, не сможет рассматриваться как аргумент против признания этого собрания за собор. В течение истории форма собора постоянно менялась. Мы не находим в истории одной, вполне устойчивой, формы собора. Соборы III века, эпохи Киприана Карфагенского, за которыми никто не отрицает соборного достоинства, в значительной степени отличаются от вселенских соборов. Мы даже не уверены, что в случае созыва большого собора православной церкви, его форма будет вполне соответствовать форме прежних вселенских соборов. Русская церковь, которая не имела в продолжение долгих веков собора, созвала его в 1917 году в такой форме, которая является известного рода новшеством в истории соборов. Даже a priori мы не имеем права ожидать тождества первого собора с последующими. История соборов есть история развития собора (особенно его формы), а не механическое воспроизведение одной установленной формы. За изменяющейся формой собора скрывается некое устойчивое ядро – сущность собора. Следовательно, окончательный ответ на вопрос о характере Иерусалимского собрания может быть дан только после определения понятия собора. Это определение понятия собора в его существе дает ту устойчивую точку, исходя из которой можно выяснить, как это понятие собора находило свое выражение в истории соборов.

3. Согласно догматическому учению православной церкви, вселенский собор является собранием епископов всей церкви для решения вопросов, имеющих общецерковное – вселенское – значение. Этот формальный признак не исчерпывает понятие вселенского собора. Состав вселенского собора мог изменяться в сторону его расширения. На VII Вселенском соборе в качестве полноправных членов участвовали монашествующие. Помимо этого, не всякое собрание с соблюдением формальных признаков считается вселенским собором. История показывает, что некоторые соборы при соблюдении всех формальных признаков не получили признания как вселенские соборы. Наряду с истинными вселенскими соборами существовали и ложные соборы, отвергнутые церковью, как, например, Ефесский собор 449 года, заклейменный в истории наименованием «разбойнического» собора [23] . Недостаточность формального признака восполняется внутренним признаком. Только то собрание является собором, решения которого богодухновенны. VII Вселенский собор торжественно провозгласил, что все бывшие до него соборы «от единого и того же Духа быв просвещены, полезное узаконили» (правило 1). Об этом же свидетельствует и соборная формула, имеющая свое начало в Иерусалимском апостольском собрании: «Изволися Духу Святому и нам…» (Деян 15:28). Собор возвещает волю Божию через откровение Духа Святого, и только такой собор есть действительный, а не ложный собор. Таким образом, внутренний признак состоит в истинности, как откровения воли Божией, постановлений собора. Этот внутренний признак находит свое выражение в свидетельстве самого собора о себе: «Изволися Духу Святому и нам…» – и в свидетельстве Церкви, которая принимает его как подлинный и действительный собор. Решающим фактором является признание Церкви. Насколько это признание необходимо, следует из того, что формально неправильное собрание может быть признано Церковью вселенским собором, как, например, II Вселенский собор, который совершенно не имел представителей западной церкви, или III Вселенский собор, который был небольшим собранием епископов, сторонников Кирилла Александрийского. Признание Церковью собора есть свидетельство самой Церкви о том, что решения собора истинны, что они – выражение воли Божией. Церковь, признавая собор, свидетельствует о самой себе – в Духе о Духе Святом, Который в ней живет и проявился на соборе.

23

См., напр.: Успенский Ф.И. История Византийской империи. М., 1999. Т. I. С. 145–147.

Из сочетания формального и внутреннего признака нетрудно усмотреть самое существо вселенского собора. Оно есть собрание, ибо только этим решение собора отличается от учения одного лица, которое может быть церковью признано за истинное. Это собрание есть собрание епископов, через которых представляется вся Церковь во всей ее полноте, т. е. оно есть собрание вселенской церкви для обсуждения и постановления истинного решения вопросов кафолического значения через откровение Духа Святого.

Современное догматическое представление о вселенской церкви не совпадает с апостольским. Как мы видели, каждая церковная община, как эмпирическое воплощение небесной церкви, есть Церковь во всей ее целостности и полноте, и церковное ее собрание является собранием Церкви. Однако понятие собора не может быть приложимо ко всякому церковному собранию. Выше мы различали церковные собрания, занятые обсуждением вопросов, кафоличность которых находится в латентном состоянии, и собрания для решения вопросов с активной кафолической природой, которые требуют

принятия их другими церковными общинами. Последние полностью отвечают данному выше определению существа вселенского собора и дают нам возможность дать определение собора, отвлекаясь от предикатов «вселенский» и «поместный», которые связаны с современным каноническим представлением о Церкви. Собор есть церковное собрание как собрание членов Церкви со Христом для обсуждения и решения вопросов кафолической природы. Если бы в эмпирической действительности существовало только одно эмпирическое воплощение Церкви, то его церковное собрание было бы собором всякий раз, когда оно решало бы вопросы, связанные с церковной жизнью. Однако в эмпирической жизни Церковь явлена во множестве ее эмпирических проявлений. Рядом с церковным собранием одной церкви существуют церковные собрания других церквей. Решение одной церковной общиной вопросов кафолического характера должно быть решением церковных собраний других общин. Поэтому в эмпирической действительности собором является лишь то церковное собрание, постановления которого приняты другими общинами, т. е. постановления которого имеют открыто выявленный кафолический характер.

4. Определение собора в самом его существе, как оно дано выше, позволяет окончательно ответить на вопрос о характере Иерусалимского собрания. Мы признаем правильность церковной традиции и вслед за ней утверждаем, без всяких ограничений, что апостольское собрание в Иерусалиме было собором. В самом деле, как мы видели, Иерусалимское собрание было собранием Иерусалимской церкви. Это собрание обсуждало и решало вопрос кафолического характера, и его значение, и его решения были приняты церквами как церковная истина. Это был первый нам известный, и вообще первый собор в истории церкви. Он имел не только типологическое, но историко-генетическое значение для последующих соборов.

V [24]

1. Собор есть особый вид церковного собрания, от которого он не отличается формально, а только по характеру обсуждаемых на нем вопросов. Само церковное собрание, как мы видели, принадлежит к существу Церкви: Церковь есть собрание избранного, новозаветного народа Божьего со Христом. Собранность, сборность, соборность присуща Церкви, как таковой: она входит в самое ее существо и в самую ее ткань. Еще до первого своего собора Церковь была соборной. Входя в самое существо Церкви, соборность одинаково принадлежит небесной и земной церкви. Собор есть проявление присущей Церкви соборности, но и проявление, которое связано с эмпирическим существованием Церкви. Это последнее обусловило особый вид церковного собрания, которое нуждается в примате всего многообразия ее эмпирического бытия. Собор является конкретным выражением единства Церкви в множественности ее эмпирических аспектов. Множественность эмпирических церквей не раздробляет и не разделяет полноты и целостности Церкви как Тела Христова. В каждой отдельной церковной общине эта полнота и целостность проявляется в ее Евхаристическом собрании как икона небесной церкви на земле. Для совокупности эмпирических собраний церкви эта же самая полнота и целостность находит свое выражение в соборе. Это есть единство Того, Кто изображен на иконе земной церкви. Поэтому собор есть сама Церковь в ее эмпирическом воплощении. В силу этого собор, хотя и происходит в одной определенной общине, принадлежит одновременно всем общинам, так как Церковь воплощается в каждой общине. В эмпирическом аспекте это выявляется через церковную рецепцию. Поэтому все различие между церковной общиной, в которой происходит собор-собрание, и другими заключается в том, что первой дается откровение Духа, а остальные свидетельствуют об этом откровении. С одной стороны – собрание, с другой – церковная рецепция: таковы необходимые конструктивные элементы собора. Первый связан с мистической глубиной собора, второй – с эмпирической природой Церкви. В соборе эмпирическая разобщенность церквей преодолевается, в множественности церквей становится единством: единая, святая, соборная и апостольская Церковь.

24

В рукописи заглавие части «Соборность и собор». От термина «соборность» о. Николай впоследствии отказался. Однако, здесь он имеет особое значение, непосредственно связанное с идеей собранности, собрания (т. е. Евхаристического собрания). Идея, или, точнее, термин соборности переходит в цикл идей Евхаристической экклезиологии. – MA.

2.Как для каждой отдельной церковной общины, так и для совокупности всех общин соборность требует «единства Духа в союзе мира» (Еф 4:3) [25] . Это единство не вмещается полностью в эмпирической действительности, так как оно – единица во множественности – не эмпирическое понятие. Отсюда странный парадокс – ни в одном человеческом обществе, ни в одном человеческом союзе единство не давалось с таким трудом и такими усилиями, как в эмпирической церкви. Нигде не было, как в ней, столько несогласия и разногласия, которые почти что исключали любовь. И там, где всегда должно звучать Христово приветствие мира, чаще гремели проклятия. Только тем может быть объяснен этот парадокс, что единение в эмпирическом обществе – эмпирической природы, а потому может быть легче достигнуто, так как эмпирическая действительность меньше ему противится. Соборность, осуществляемая в эмпирическом мире, сверхэмпирична. Она требует такого единения, которое в павшем мире осуществляется только после Голгофы. «Мы проповедуем Христа распятого… Божию силу и Божию премудрость» (1 Кор 1:23–24). Божия Премудрость открывается в мире через Голгофу, в голгофских мучениях. «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду стал как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его, и дал Ему имя выше всякого имени» (Флп 2:5–9). Кенозису второго Лица св. Троицы отвечает кенозис богочеловеческого Тела в эмпирической церкви. «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос» (Гал 4:19). Соборность рождается и осуществляется в гефсиманском борении и скорбях: Евхаристическое собрание есть каждый раз повторяющаяся Голгофа.

25

Впоследствии заглавие главы VI «Церкви Духа Святого» (1-я версия). – MA.

2. Когда была установлена Церковь – «…созижду Церковь Мою…» [26] – она уже была соборной. Поэтому спрашивать об установлении соборов означает задавать вопрос об установлении самой Церкви. В момент ее установления Церковь таила в себе потенциальный собор. Когда появилась нужда в решении кафолических вопросов, она реализовала таящийся в ней собор. Такой первой исторической реализацией был Апостольский собор. И всякий раз, когда появлялась и появляется подобная нужда, собор может и должен быть осуществлен. Церковь соборна даже тогда, когда в ней не происходит собора, но собор есть свидетельство осознанной соборности. Таким образом, вопрос о возникновении соборов, который неоднократно ставился и ставится в богословской науке, является до некоторой степени недоразумением. Соборы возникли в церкви не потому, что они были установлены апостолами на Иерусалимском соборе; еще менее возникли они под влиянием внешних исторических соборов или путем перенесения готового института [27] [28] . Они не возникли, а только появились в определенный исторический момент. Конечно, этот момент можно отодвигать на любое время и оспаривать, что первый в истории был Иерусалимский собор или что существовал более ранний, нам совершенно неизвестный собор. Но это не будет иметь отношения к вопросу о возникновении и происхождении соборов.

26

Мф 16:18.

27

Ср.: Афанасьев H.H. Провинциальные собрания… С. 26–46.

28

( ) – собрания провинциальных национально-религиозных объединений (или сами эти объединения), связанных с культом римского императора.