Цесаревич Алексей
Шрифт:
Постепенно не стало сил и говорить. День и ночь он находился в полудреме, не находя сна, даже не мог больше плакать, а лишь изредка постанывал да шептал: «Господи, смилуйся надо мной».
Маленький престолонаследник совершенно исхудал и обессилел, нос на его бледном лице заострился, глаза стали огромными и печальными. Доктор Федоров объявил министру двора, барону Фредериксу, что состояние Алеши очень серьезное. Только спонтанная остановка кровотечения могла бы спасти его жизнь, а это маловероятно. Ко всему открылось еще и желудочное кровотечение, а это означало — в этом у Федорова не было никаких сомнений, — что Алексей мог в
Теперь барону надлежало объяснить царю, что состояние престолонаследника нельзя более скрывать от общественности: окольными путями, через иностранные газеты, известие о серьезной болезни Алексея проникает и в Россию, и из-за отсутствия конкретной информации уже ползут различные слухи. Одна лондонская газета сообщает, что престолонаследник пал жертвой бомбового покушения. Все же — в соответствии с несокрушимой волей царицы к сохранению тайны, даже от присутствовавших гостей, изо всех сил (для внешнего мира) поддерживается видимость безобидности заболевания. К болезни стали относиться как к государственной тайне. Пока ребенок лежит в полубреду, охоты идут одна за другой. Еще гротескнее — для развлечения охотничьего общества дочери царя ставят комедии и играют сцены из «Мещанина во дворянстве» Мольера. Их учитель французского выполняет функции суфлера и может изредка, поглядывая на публику, видеть лицо царицы. Один вечер ему особенно запомнился:
«Казалось, она оживленно беседует со своими соседями и смеется направо и налево […]. Когда представление подошло к концу, я через заднюю дверь вышел в коридор. Из комнаты Алеши были слышны стоны. Внезапно перед собой я увидел украдкой пробиравшуюся императрицу. Я стоял, вжавшись в дверную нишу, и остался незамеченным. Выражение ее лица было крайне озабоченным и беспокойным. Я вернулся в зал. Там бурлила жизнь, лакеи в ливреях разносили блюда и освежающие напитки. Все смеялись и забавлялись, царило необузданное веселье.
Через несколько минут вернулась императрица. Она снова натянула на себя маску и старалась улыбнуться всякому, с кем встречалась. Но я заметил, что монархиня, не прерывая разговора, заняла такую позу, чтобы держать под наблюдением дверь — и я перехватил отчаянный взгляд, брошенный царицей на порог двери. Спустя час я вернулся в свою комнату, под сильным впечатлением от сцены, которая разыгралась передо мной: драма двойной жизни».
Невзирая на постоянное ухудшение состояния Алеши, распорядок дня внешне не изменялся — только царица все реже стала показываться. Наконец, был опубликован официальный бюллетень о заболевании престолонаследника — впрочем, без указания причин. За этим последовал поток телеграмм с пожеланиями скорейшего выздоровления, икон и писем.
Ввиду с часу на час ожидавшегося конца над Алешей совершают обряд последнего причастия. Уже несколько дней по утрам и вечерам исполняется «Тедеум», во время которого все молятся о выздоровлении престолонаследника. Вскоре о жизни Алеши начинают молиться во всех церквах России.
Когда не остается больше никаких надежд, царица посылает телеграмму Распутину в его родную деревню в Сибири, куда он был отослан.
В момент получения этой телеграммы рядом с ним (с Распутиным) находилась его старшая дочь, Мария. Она вспоминает:
«Мой отец стоял у стола; он сказал, что мы все должны оставить его одного и пошел в соседнюю комнату, где он встал на колени перед иконой Богородицы и молился. Спустя какое-то время я заглянула
На следующий день, 9(22) октября, телеграмма Распутина пришла в Спалу: «Бог увидел твои слезы и услышал твои молитвы. Твой сын будет жить».
Однако врачи не отмечают заметного улучшения состояния Алеши, но, по меньшей мере, оно, похоже, стабилизируется. Термометр показывает 39,1°. Все же в салон, куда приходит для доклада царю новый министр иностранных дел Сазонов со своим секретарем, царица выходит с ликующим видом. На вопрос министра о самочувствии пациента, она отвечает твердым голосом: «Врачи пока не установили улучшения, но лично я больше не беспокоюсь. Я получила телеграмму от батюшки Григория, которая меня совершенно успокоила».
10(23) октября Алеша принимает причастие. К полудню боль настолько отступает, что удается даже осмотреть царевича. Казалось, гематома рассасывается. Жар начинает спадать. Мучения уменьшаются. Наконец Алеша погружается в целительный сон.
Это «чудо» окончательно и бесповоротно укрепляет веру Александры в Распутина. Царь не верит подобно царице в «чудо», но зерно сомнения западает ему в душу. Когда министр двора Мосолов спрашивает хирурга Федорова, постиг ли он причину, тот уклончиво отвечает: «Если бы я это сделал, я бы не признался. Вы могли бы сами составить себе мнение, что здесь произошло…»
С медицинской точки зрения возможен такой феномен, при котором сжатие кровеносных сосудов самой гематомой приводит к перекрытию тех сосудов, которые останавливают кровотечение. Кроме того, вероятно что неожиданное спокойствие царицы благоприятно отразилось на самочувствии царевича. Несомненно, врачи считали его потерянным.
Извещая о случившемся свою встревоженную сообщениями в печати мать, царь тщательно избегает упоминания об установлении царицей нового контакта с Распутиным:
«…Пишу тебе, мое сердце, исполненный благодарности Господу за его милость и милосердие, ибо он послал нам свое благословение: Алеша начал выздоравливать […]. Из-за нервов я едва мог находиться у его кровати, но иногда мне приходилось сменять Аликс, которая совершенно себя изнурила; это испытание она переносит намного лучше меня […]. Все вели себя так трогательно — прислуга, казаки, матросы и все, кто там был, так сердечно нам сочувствовали; они попросили отца Александра Васильева из Успенского монастыря, также являвшегося домашним священником детей, вести богослужение, пока Алеше не станет лучше. Масса польских крестьян участвовала в нашем богослужении, и, когда подошло время проповеди, все разрыдались! И как много писем и телеграмм мы получили! Я, как обычно, получал свою почту дважды в неделю […].
Теперь я уже снова пришел в себя и довольно часто даже выезжаю на охоту, что укрепляет нервы, иначе я превращусь в старуху…
Еще пройдет много времени, пока Алеша станет здоров».
В благодарность за то, что Алексей выжил, царь издает указ об амнистии и подписывает помилование военным, подлежавшим наказанию по дисциплинарным причинам, со словами: «…В благодарность господу Богу за выздоровление престолонаследника. Мы распоряжаемся перевести солдат Бахурина, […] для продолжения службы в 58-й Преображенский пехотный полк…»