Цесаревич Алексей
Шрифт:
Но престолонаследник утратил не только присущую ему физическую живость. Надломлен он и морально. Жизнь кажется ему печальной. Недавние мучения с затянувшимися последствиями — как никак с момента несчастья в Спале прошло уже три четверти года. Затем горькое разочарование, которое принесли с таким нетерпением ожидавшиеся юбилейные торжества, выражения сострадания в его адрес, они не только уязвляли его самолюбие престолонаследника, но и глубоко задевали гордость маленького мужчины. Все это вызывает первую затяжную депрессию.
В отличие от матери, которая, несмотря на наследственную болезнь ее сына, надеется, что он все же достигнет возраста,
Как будет он отправлять царские обязанности, если не в силах вести даже самую обычную жизнь? Алеша удручен (таким его прежде не знали), серьезен и замкнут.
На этом этапе скептической задумчивости в жизнь Алексея входит Пьер Жильяр, преподаватель французского. Царица позволяет учителю своих дочерей приехать на летний отпуск в Ливадию. Еще перед своим отъездом Александра дает ему понять, что намерена доверить ему не только обучение, но и воспитание престолонаследника в целом.
Жильяр отдает себе полный отчет в ответственности этой задачи. Однако когда он впервые прибывает в Ливадию, его сразу же смущает вид престолонаследника, как он впоследствии сообщает: «Я нашел Алексея Николаевича бледным, исхудалым и очень серьезным. Очевидно, последствия болезни и утомительное лечение оставили глубокие следы».
Жильяр консультируется назначенным постоянным лейб-врачом престолонаследника, доктором Деревенко. Он открывает домашнему учителю причину частых и тяжелых болезней Алексея — унаследованную от царицы гемофилию. Только сейчас понимает Жильяр, почему Алексея постоянно сопровождают два матроса, Деревенько и Нагорный, ни на секунду не выпускающие его из виду.
Ясно, что в ближайшем будущем и речи быть не может ни о каких занятиях. Пока что главное — завоевать доверие подопечного. Дело нелегкое, так как Алеша, будучи в дурном расположении духа, считает, что Жильяр посягает на его свободу.
«Должен признаться, что обстоятельства складывались крайне неблагоприятно — вспоминает Жильяр. — Тяжкий недуг, от которого Алексей Николаевич едва начал оправляться, не только ослабил, но и расстроил его нервную систему.
Теперь он стал строптивым ребенком, не переносящим никаких попыток контроля. Поскольку его никогда не подчиняли дисциплине, во мне он видел того, чьей задачей было принудить его к скучной работе и внимательности, а также к послушанию и подчинить его чужой воле. Если до этого при бдительном надзоре он мог по крайней мере предаваться ничегонеделанию, когда ему нравилось, то теперь над этим последним убежищем личной свободы нависла угроза. Даже если он и не осознавал этого, то чувствовал интуитивно. Мне пришлось иметь дело с открытой враждебностью, иногда выражавшейся в нигилизме и бунтарстве».
Так продолжалось какое-то время, пока терпением и доброй волей и вместе с тем твердой решительностью Жильяру ни удалось завоевать доверия Алеши. Пока нельзя было начать регулярные занятия, учитель принимает на себя роль товарища и друга, способного предложить Алексею — в отличие от визуального надзора его опекунов — личное руководство наставника, разделяющего радости и тревоги своего подопечного.
Чуткость и понимание Жильяра вознаграждаются. И чем теснее сближаются учитель
«Чем более мальчик передо мной раскрывался, тем яснее мне становилось, какое богатство таило его существо, и я пришел к убеждению, что при столь благодатных дарованиях есть большие надежды».
Престолонаследнику почти девять с половиной лет. Для своего возраста (в здоровом состоянии) относительно сильный, с тонкими чертами овального лица, большими серовато-голубыми глазами и густыми каштановыми волосами, он производит впечатление добродушного и обаятельного мальчика. Его жизнерадостность, когда не беспокоит боль и другие последствия болезни, бьет ключом; его запросы и вкус скромнее, чем можно было бы ожидать с учетом его положения и обстановки, в которой он живет. Уже давно Алексей больше не кичится перед другими своим превосходством; осталась лишь потребность играть и радоваться жизни, как и у любого другого ребенка его возраста, и иногда — быть таким, как эти другие. Как и у его ровесников, карманы брюк Алеши набиты камнями, почтовыми марками и гильзами от патронов, поскольку «никогда нельзя знать, что тебе может понадобиться в следующий момент».
Очень скоро Жильяр узнает новые качества своего подопечного:
«Он обладает живым умом и способностью схватывать на лету. В то же время может быть вдумчив и иногда застает врасплох вопросами, которые скорее можно было бы ожидать от взрослого юноши и которые свидетельствуют о его чувствительной натуре. Мне совершенно ясно, что другие, перед которыми не стоит неблагодарная задача подчинить его дисциплине, должны сразу же поддаваться его очарованию. В этом маленьком своенравном и капризном существе, которое я в нем сначала видел, мне теперь открылся ребенок от природы добродушный и сострадательный — качества, очевидно, развившиеся в нем вследствие страданий, которые ему самому довелось испытать. Когда все это выяснилось, у меня зародилась уверенность в успехе и стала понятна работа, которая мне предстояла».
Все же, несмотря на недостаток товарищей — равных по происхождению и примерно одинакового с ним возраста — и на то обстоятельство, что вследствие отсутствия контакта с внешним миром царевич не мог приобрести жизненный опыт и чувство реальности, Жильяр видел для нормального развития личности Алеши еще одно препятствие: постоянное присутствие дядьки, по его мнению, ограничивало свободу престолонаследника и освобождало его от ответственности за самого себя. Он не учился оценивать последствия своих действий и развивать самодисциплину.
Жильяр консультируется с врачом Алексея, Деревенко, уже ставшим его союзником и советчиком, и с лейб-врачом царя, Боткиным. Оба чрезвычайно преданы царской семье и царевичу, оба беспокоятся об Алеше. При этом после успешного лечения им приходилось испить чашу горького разочарования: ведь его успех царица объясняет исключительно молитвами и чудотворством Распутина, которого все здравомыслящие при дворе люто ненавидят из-за расчетливой пронырливости.
Результаты беседы с врачом укрепляют домашнего учителя в его намерении. Он обращается к родителям Алеши с предложением из педагогических соображений свести к минимуму опеку над ним, в целях развитию его самостоятельности. К удивлению Жильяра Их Императорские Величества дают согласие на этот довольно рискованный шаг — хотя опасность того, что Алеша допустит опрометчивую, роковую неосмотрительность, никак не уменьшилась.