Цесаревич Вася
Шрифт:
Прапорщик бросил на Красного неприязненный взгляд, считая более удачливым выскочкой с более высокими покровителями. А как же иначе можно стать подпоручиком в столь юном возрасте? Выслуживается перед начальством, гад! И сел в дирижабль со своими егерями, игнорируя традицию лететь тёплой офицерской компанией, коротая время за вином и картишками. Так-то уставом запрещено, но…
Примерно через двенадцать часов полёта Василий понял, почему в огромный дирижабль, способный поднять всю роту целиком, загрузили только двадцать пять человек. Представьте плацкартный вагон поезда Петербург – Владивосток, ползущий к месту
Скука смертная! Василий успел выспаться, позавтракать и пообедать, почистить всё огнестрельное и заточить всё холодное оружие, написать три страницы доклада императору по поводу самолётов… Ещё сходил в гости к зауряд-прапорщику и замучил вопросами механиков. Штурманцы от Красного уже прятаться начали. Хотя нет, вот как раз один из них показался и целенаправленно направился к сидящему в курительном салоне Василию. Да, есть на дирижабле и такие помещения. Эстеты, мать их…
– Господин подпоручик, вас вызывает капитан Ротмистров.
– Куда вызывает?
– На сеанс связи. Прошу пройти в рубку.
Рубка здесь на самой верхотуре, и выше неё только небо. Наверное, для того, чтобы в случае каких-нибудь неполадок и жёсткой посадки не рисковать экипажем и мягко приземлиться на гондолу с пассажирами или пустой бомбовый отсек. Механики, правда, тоже в гондоле, а у штурманов скворечник ещё ниже, но тех и других что в военно-морском флоте, что в военно-воздушном за настоящих людей не считают.
Судя по голосу, капитан Родимцев был весел и слегка поддат:
– Подпоручик, ты там с ума ещё не сошёл в гордом одиночестве?
– Пока нет, но близко к тому, Павел Алексеевич, – честно ответил Красный. – Вот хочу провести занятия с личным составом.
– Какие?
– Да без разницы, лишь бы время быстрее летело.
– Вася, ты это прекрати. То есть не начинай, – голос Ротмистрова из весёлого стал строгим и чуть-чуть злым. – Нам скоро с китаёзами резаться, пусть ребята отдохнут спокойно. И не вздумай сухой закон объявить!
– И в мыслях не было!
– Это правильно, – к капитану вернулась прежняя весёлость. – Мы сейчас в Оренбурге садиться будем, так что перебирайся к нам. Это приказ, господин подпоручик! Приходи, Вася, чего ты там в одиночестве болтаешься? А Егорыч за подчинёнными присмотрит.
– Приду, Павел Алексеевич, – согласился Красный, так как заметил, что егеря его взвода посматривают с насторожённостью и ожиданием. А на зауряд-прапорщика, благоухающего хорошим коньяком, с одобрением и надеждой. – В Оренбурге дозаправку сделаем?
– Зачем дозаправку? Роту нижегородских драгун захватим.
– Вместе с конями?
– Откуда у них кони? Драгуны сейчас, это тяжёлая пехота прорыва, а название так, по наследству досталось. Но так-то да, сами они кони ещё те! Будет весело, обещаю.
В прошлой жизни Василию не довелось побывать в Оренбурге. Знал только из пушкинской «Капитанской дочки», что это деревянный городок в заснеженной степи, а вокруг него скачут на лошадях пугачёвцы в заячьих тулупчиках.
Кстати, про деньги… По правилам хорошего тона у господ офицеров принято начинать знакомство с достопримечательностями любого города с посещения ресторана. На голодный желудок рассматривать шедевры местной архитектуры как-то не comme il four. Сколько наличности в бумажнике? Хватит двух с половиной тысяч? В провинции, говорят, всё намного дешевле в сравнении со столицей.
Даже для Петербурга сумма неплохая – годовая заработная плата высококвалифицированного рабочего на казённом заводе, на неё можно купить автомобиль «Форд-Ока» и на остатки содержать семью из пяти человек. Или за те же две с половиной тысячи можно целую неделю обедать в одном из модных ресторанов столицы, где специально для декадентствующих снобов даже сливочное масло привозят из Парижа. Есть такая деревня неподалёку от Вологды, но широкой публике знать о ней не обязательно.
Но только зря Красный готовился – не довелось побывать в Оренбурге в прошлой жизни, пролетел мимо и в этой. Пролетел в прямом смысле, потому что причальные мачты аэропорта находились довольно далеко от города. На погрузку роты нижегородских драгун ушло сорок минут, но перед этим шестнадцать дирижаблей роты потратили четыре часа на причаливание и подтягивание к земле с помощью лебёдок. В Харбине, говорят, ещё хуже будет – три причальные мачты против пяти здешних.
Василий дождался посадки, с чувством обматерил современную чудо-технику и пошёл к командирскому дирижаблю, застёгивая на ходу пятнистую куртку. Это в Петербурге конец марта можно считать началом весны, когда дождями съедает последние сугробы, а в этих степях она наступает в августе. Может, чуть раньше, но вряд ли намного. Хотя некоторые утверждают, что здесь даже лето бывает, причём очень жаркое, но скорее всего обманывают. Какое лето, если сейчас минус тридцать?
– Замёрз, Василий? Господа, вчера я не успел представить нашего нового взводного, а сейчас прошу любить и жаловать – командир второго взвода подпоручик Василий Иосифович Красный! – капитан Ротмистров встретил Васю как долгожданного и горячо любимого родственника. Даже обнял и похлопал по спине, шепнув на ухо: – Не раздевайся пока, хочу господам офицерам сюрприз сделать.
– Как на морском дне замёрз, Павел Алексеевич, – Вася поддержал игру ротного, хотя и не понял её смысл. – Думал, не дойду эти триста метров, околею по дороге. Не возражаете, если куртку пока оставлю?
– Да ради бога! Господа, налейте чаю подпоручику.
– С ромом? – уточнил командир четвёртого взвода, ещё при погрузке в Гатчине бросавший на Василия неприязненные взгляды. – Рекомендую как лучшее средство от простуды, куда как лучше привычного вам молока.
А вот это было уже почти оскорблением. На самой грани. Васю пробуют на слабину, предлагая или показать зубы, или стать мальчиком для битья.
В моральном, разумеется, смысле – цветущее когда-то буйным цветом цукачество в русской императорской армии во время прошлой войны сошло на нет, а после Великой Октябрьской Реставрации его душили жёстко и целенаправленно. Но кто же откажется поточить острые когти о новичка? Военный человек, особенно офицер, он животное хищное с природной тягой выстраивать иерархию.