Цейтнот. Том II

Корнев Павел Николаевич

— Тут вас подожду.

Парни утопали по коридору, а я вновь погрузился в поверхностный транс, продолжил набирать потенциал и равномерно распределять по организму втягиваемую в себя сверхсилу, заодно пытался лёгкими воздействиями снять перенапряжение энергетических каналов. В относительной тишине и спокойствии просидел минут пять, а потом началась беготня и пришлось перебираться в глухой закуток.

Там меня и отыскал Василь.

— Держи, — сунул он стакан чая. — Не знаю, как ты пьёшь, три ложки сахара положил.

Чай

оказался горячим, крепким и сладким, я сделал несколько глотков, потом спросил:

— Антона где потерял?

— А-а-а! — досадливо отмахнулся Василь. — Блюёт!

«Ну хоть не в камеру заперли», — подумал я и пожал плечами.

— Денёк у него тот ещё выдался.

— Слабак! — безапелляционно отрезал Василь.

Я с этим утверждением спорить не стал.

— Оно и к лучшему, нет? Для нас лучше, я имею в виду.

— Ну да, — согласился товарищ. — Но знаешь, я Машку прямо зауважал.

— А где она, кстати?

— С ранеными помогает.

Раненые!

Я со стоном поднялся на ноги и вернул Василю пустой стакан.

— Ты чего? — удивился тот.

— Я ж в травматологии стажируюсь! Мой профиль!

— Ну, пошли…

Раненых размещали в подвале, там оказалась обустроена полноценная операционная, в которой работала хирургическая бригада, а ещё в нескольких кабинетах развернули импровизированные приёмные покои. Вот в один такой меня и отрядили.

— Извлечение пуль, местная анестезия, временная остановка кровотечений! — отрекомендовался я с порога дядьке в некогда белом халате, а ныне пестревшем алыми, красными и бурыми пятнами разной степени свежести. — Нужен?

— Спрашиваешь!

Я снял пальто и пиджак, кинул их в угол, закатал рукава сорочки и сложил ладони лодочкой. Когда в пригоршню плеснули медицинского спирта, протёр руки и влился в процесс оказания неотложной помощи пострадавшим сотрудникам комиссариата и прорвавшимся к ним армейцам. Занималась наша бригада не самыми тяжёлыми случаями, но и однотипными они тоже не были, разве что преобладали пулевые ранения. Меня преимущественно задействовали как анестезиолога, и если с изредка поступавшими к нам операторами проблем не возникало, то для воздействия на нервную систему обычных людей приходилось задействовать активную технику, что выматывало просто-таки несказанно. Не из-за каких-то существенных объёмов задействованной сверхсилы, а из-за практически ювелирных манипуляций ею.

Приспособился худо-бедно, влился в процесс и потому не сразу среагировал на окрик от двери:

— Линь, на выход!

Меня потрясли за плечо, тогда только обернулся и увидел знакомого оперативника из секции-пятнадцать по фамилии Грин.

— Идём! — потянул тот меня в коридор.

Я наскоро сполоснул окровавленные ладони, схватил свою одежду и поспешил за оперативником, на ходу раскатывая рукава сорочки.

— Что-то случилось? — спросил у него, уже поднимаясь по лестнице.

—

На инструктаже расскажут! — отмахнулся Грин, разве что удосужился предупредить: — Ты с Коростой в моём экипаже, держись его.

В экипаже?! Это куда нас опять нелёгкая понесёт?

Стрельба на улице поутихла, теперь столкновения шли где-то в прилегающих к комиссариату кварталах и, как видно, появилась возможность выдвинуться в город.

Неужто к правительственному кварталу перекинут?

На инструктаж мы поднялись во всё тот же холл второго этажа, куда прежде доставили пленного. Людей там заметно прибавилось, кто-то был в армейской форме, кто-то в штатском, и я далеко не сразу углядел Василя с Антоном, а когда протолкался к ним, то шепнул:

— Чего тут?

— Тише! — прошипел в ответ Василь. — Слушай!

Слово взял невысокий господин с глубокой залысиной, крупным орлиным носом и щёточкой усиков над верхней губой. Ходить вокруг да около он не стал и заявил, что нам жизненно важно в кратчайшие сроки снять осаду с осаждённого мятежниками Адмиралтейства, а посему при поддержке операторов на прорыв будет брошена вся имеющаяся в наличии бронетехника.

Дальше началось назначение ответственных лиц со стороны комиссариата и утрясание прочих организационных моментов, а рядовых сотрудников попросили на выход.

— Это кто был? — спросил я у Василя, когда мы спустились на первый этаж.

— Генрих Черник, — сказал тот и пояснил: — Второй человек в комиссариате.

— А первый ваш где?

Ответом стало неопределённое пожатие плечами.

Вслед за большинством риковцев мы двинулись на задний двор, а только покинули здание, и тут же послышался крик:

— Воздух!

В дверях возникло столпотворение, кто-то рухнул в снег, а я рванул к гаражам, ещё и потянул за собой Василя. Антон припустил следом.

— Бегом!

Загрохотали крупнокалиберные пулемёты, понеслись в небо росчерки трассеров, донёсся рёв авиационных двигателей, вой бомб. Что-то громыхнуло в небе и дрогнул энергетический фон, но я глазеть на происходящее не стал и нырнул в гараж к броневику. Мои спутники заскочили следом, и сразу рвануло раз и другой, качнулась под ногами земля, умолкли зенитные пулемёты.

Василь выглянул наружу, и тряхнул головой, после обратился к суетившемуся у броневика технику:

— Что с машиной?

— На ходу! — отозвался дядька в синем комбинезоне. — Заправлен под пробку, боекомплект загружен.

— Втроём поедем? — спросил Антон.

— Нет, сейчас люди подойдут, — ответил Василь и потребовал: — Ты, давай, потенциал набирай! Нам кинетические экраны ещё ставить!

И точно — Грин привёл с собой водителя и пулемётчика из числа сослуживцев.

— Давайте, давайте, давайте! — закричал он ещё от ворот. — Выдвигаемся!

Я сплюнул и неохотно полез в успевшее опостылеть нутро броневика.