Цейтнот. Том II

Корнев Павел Николаевич

Голова трещала и гудела, ощущал я себя плохо прожаренной отбивной, но деваться было некуда — стиснул пальцами плечо нашего пленника, обратился к ясновидению, попытался оценить состояние чужой энергетики и без всякого труда справился с этим, правда, попутно заработал приступ лютейшей мигрени. Как зубы не раскрошились, когда их стиснул, перебарывая боль, просто не представляю.

Впрочем, Григорию сейчас приходилось и того хуже. Вторая из игл воздействовала непосредственно на его центральный энергетический узел — точнее, служила якорем для Альберта Павловича, который и скручивал сосредоточение каналов пленного одной нескончаемой судорогой. Ничем хорошим для

оператора это закончиться не могло, покорчится ещё час — другой да и преставится в муках. И что самое неприятно лично для нас — в подобном состоянии отвечать на вопросы он не сможет, даже если вдруг воспылает желанием сотрудничать. Хоть режь его сейчас, хоть златые горы сули — толку не будет.

— Ну что? — поторопил меня Альберт Павлович.

— Сделаю, — пообещал я, но для начала мы перетащили Григория в кладовку, заставленную вёдрами, швабрами и тому подобным инвентарём здешних уборщиц и полотёров. Иван Богомол не только договорился об этом с управляющим, но ещё и приволок добротный стул, к коему следовало привязать Григория перед допросом.

Альберт Павлович выдернул нижнюю из всаженных тому в спину игл и скомандовал:

— Начинай!

К этому времени я уже сосредоточился на гармонии источника-девять, поэтому мешкать не стал и врезал нашему пленнику кулаком под дых. Ткнул не так уж и сильно, но Григорий едва из рук Ивана и Альберта Павловича не вывернулся, до того его скрутило деструктивным воздействием. В бою он наверняка бы сумел сохранить контроль над внутренней энергетикой, сейчас же оказался совершенно беззащитен. Да я и не ограничился одним только этим импульсом, задействовал весь свой инструментарий, аж испариной под конец покрылся.

— Часа за три ручаюсь, — хрипло выдохнул я, оценив состояние центрального энергетического узла и входящего канала подопечного. — Но нужен контроль.

Мои старшие товарищи усадили вновь обмякшего Григория на стул, Иван Богомол начал приматывать его к ножкам и спинке обрезками верёвок, Альберт Павлович извлёк из саквояжа прекрасно знакомый мне футляр с иглами и скомандовал:

— А теперь, Петя, дуй к медикам.

— Но…

— Никаких «но»! На тебя смотреть страшно! Как обработают — возвращайся, но не раньше. Бегом марш!

Приказ и в самом деле был не лишён смысла, не говоря уже о том, что это был именно приказ, поэтому тратить своё и чужое время на пустые препирательства я не стал и отправился на поиски медиков. Большую часть раненых сразу развозили по больницам и госпиталям, в «Пассаже» оказывалась неотложная помощь тем, кого туда бы попросту не довезли, а ещё обрабатывались совсем уж незначительные травмы, дабы бойцы могли поскорее вернуться в строй.

Мне наложили повязку на руку и обработали не столь серьёзные ожоги, залепили полосками лейкопластыря несколько порезов, а один даже стянули небрежными стежками швов, скормили три таблетки обезболивающего — этим медицинская помощь и ограничилась. Надо понимать, врачи отнесли меня ко второй категории пациентов, да я и сам полагал точно так же, но только начал понемногу отпускать заблокированные нервные окончания, и прихватило так, что едва в голос не взвыл. Может, и взвыл даже. Насчёт этого не уверен.

Ну да — это не Новинск, здесь выправить состояние внутренней энергетики никто не поможет. А перенапрягся я капитально, если бы не занимался целенаправленным укреплением узлов и каналов, то и надорвался бы, пожалуй.

Кое-как я добрёл до кладовки, проверил состояние Григория и завалился на кучу какого-то тряпья. К этому времени иглу из загривка нашего пленного уже

выдернули, зато воткнули несколько новых. Альберт Павлович готовился приступить к допросу, Иван собирался вести протокол, в моём содействии они не нуждались, поэтому я закрыл глаза и погрузился в лёгкий транс.

Не могу сказать, будто было совсем уж не интересно, просто следовало безотлагательно отследить и купировать негативные отклонения в состоянии внутренней энергетики, а то потом замучаюсь девиации выправлять — если их сразу не прихватить, дальше осложнений уже точно не избежать.

Я обратился к сверхсиле, легонько потянул её в себя, оценил состояние входящего канала, повысил нагрузку на центральный узел, начал разгонять энергию по организму. Вроде всё было не так уж и плохо, но работы — непочатый край, не говоря уже о том, что пришпорить регенерационные процессы лишним тоже отнюдь не будет.

Шрамы украшают мужчин? Вот уж нет, не мой случай!

Окончательно от окружающей действительности я не отрешился и слышал негромкие голоса, краем сознания улавливал какие-то даты, имена и фамилии. Между делом подумал, что Альберт Павлович вытягивает сведения о пособниках айлийской разведки из числа слушателей и преподавателей Общества изучения сверхэнергии, но особого значения сему обстоятельству не придал. И без того имелось чем себя занять.

Равновесие! Сейчас чрезвычайно важно было обрести внутреннее равновесие и культивировать гармонию источника-девять. Остальное могло подождать. Да и доведут информацию впоследствии, если сочтут нужным. А нет — так нашим легче…

Растолкал Альберт Павлович меня уже только утром. Комнатушка опустела, и о том, что здесь кого-то допрашивали, свидетельствовал лишь стул с обрезками верёвок.

— В расход пустили или сам дуба дал? — поинтересовался я.

— Ни то, ни другое, — загадочно улыбнулся в ответ куратор. — Перевязали ленточкой и в подарочной упаковке передали куда следует.

«Скорее уж — кому следует…» — подумал я

Я не без труда поднялся с кучи тряпья, на которой провёл ночь, и навалился на стену, пережидая приступ головокружения. Всё тело словно пропустили через мясорубку, а окольцевавший руку ожог горел огнём, но медицинская помощь вкупе с моими собственными потугами подстегнуть регенерацию тканей всё же худо-бедно подействовали, и совсем уж отбивной я себя больше не ощущал.

— Ты как? — участливо спросил Альберт Павлович, который и сам выглядел не лучшим образом: округлое лицо непривычно осунулось, под глазами набухли мешки, на скуле проявилась синевато-багровая ссадина.

— А вы знаете… — задумчиво произнёс я. — В норме, пожалуй.

— Да неужели? — хмыкнул куратор. — Ну ты уж расстарайся, чтоб стало совсем даже наоборот!

— Чего?! — недоумённо уставился я на собеседника. — Это вы о чём сейчас?

— Прибыл транспорт с авиадесантниками из Новинска. Обратным рейсом отправят надорвавшихся операторов. Как тебе идея полетать на дирижабле?

Я резко мотнул головой, аж в глазах потемнело.

— Нет! Я остаюсь!

— Не обсуждается! — отрезал Альберт Павлович ничуть не менее резко. — Это не обсуждается!

— Но…

— Во-первых! — наставил на меня куратор указательный палец. — Звонарь за срыв проекта из меня всю душу вынет!

— Так себе аргумент, — скривился я. — Чрезвычайное положение в стране! Где там сейчас моя команда, кто знает?

Куратор покачал головой.

— Не важно! Я поручился, что ты вернёшься в Новинск при первой же возможности! Это во-первых. Во-вторых, доставишь в институт образцы сверхбактерий.