Цезарь
Шрифт:
Но, повторюсь, совершенно не имеет значения, какой была ситуация на самом деле. Предание о Лукреции живет своей жизнью, все остальное — инсинуации.
Брут увлекает за собой разгоряченных слушателей, и толпа направляется на форум, собирая по пути все больше и больше народу. На форуме Брут произносит еще одну речь, припоминая Тарквинию все дурные дела, а также неблаговидные поступки его домочадцев. Досталось и Туллии, переехавшей мертвое тело своего отца, досталось Сексту, и даже строительные работы, затеянные царем, были вменены ему в вину, поскольку римлянам, как уверял оратор, не подобало быть каменотесами и чернорабочими.
Возмущенный народ решил, что хватит с них царей,
Туллия бежит в лагерь мужа, осаждающего Ардию.
Как сложилась бы ситуация, если бы Тарквиний в это время находился в Риме, а не воевал? Можно предположить, что заговорщики выбрали именно такой подходящий момент, чтобы не иметь дело с царскими телохранителями и его сторонниками.
С другой стороны, присутствие Тарквиния могло подвигнуть их на более решительные меры. Как в случае с Цезарем. Так что от судьбы не уйдешь.
Тарквиний, узнав о делах в Риме, возвращается, дабы навести порядок. Брут, в свою очередь, узнав о передвижениях свергнутого царя, со своим на скорую руку набранным отрядом совершает хитроумный маневр — идет на Ардию и берет лагерь под свой контроль, прогнав царских сыновей. Между тем Тарквиний так и не смог попасть в Рим — ворота перед ним не открыли.
Свободные римляне тем не менее нуждались в предводителе.
Как пишет Плутарх,«…народу было ненавистно самое слово «единовластие», и, полагая, что разделенную власть терпеть будет не столь тягостно, он захотел поставить у кормила правления двоих…» [10]
10
Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М.: Наука, 1994. Т. I.C. 114.
Так устанавливалась Республика, которой суждено было просуществовать почти пять веков, так возникла система двух консулов — ежегодно сменяемых соправителей города и государства.
S.P.Q.R. — девиз, который римляне пронесли сквозь века и страны, — гласил: «Сенат и народ Рима «(есть также прочтение «Сенат и свободный народ Рима»). Эта надпись была начертана на значках легионов, а в наши дни украшает герб современной столицы Италии.
Ко времени изгнания Тарквиния в Средиземноморском бассейне бурно развивалась морская торговля. Римляне уже основали в устье Тибра порт Остию. И через год после установления республики, в 509 году до P. X., Рим заключил торговый договор с одной из самых могущественных морских держав того времени — с Карфагеном. Через несколько веков торговые партнеры станут непримиримыми врагами, и это серьезно повлияет на ход мировой истории.
Консулы
Публий Валерий, принимавший вместе с Брутом активное участие в перевороте, рассчитывал, что они оба заслужили быть консулами. Однако граждане Рима Бруту в напарники избирают Коллатина как особо пострадавшего, тогда как Валерию намекают, что он в общем-то при Тарквинии не очень и страдал. Обиженный Валерий покидает сенат и перестает заниматься государственными делами. Но честолюбие уже тогда было одним из «основных инстинктов» свободного римлянина, и мысли о консульстве не покидают его. Надо лишь дождаться подходящего момента.
Бывший царь не оставляет надежд вернуться в Рим. Он присылает послов, которые должны были убедить народ в том, что Тарквиний нынче не тот, что был раньше, и готов снова послужить городу. Сперва консулы разрешили послам выступить перед народом, но тут Валерий не упустил возможности указать им на оплошность такого решения
Консул Коллатин решил, что в этом нет ничего плохого, но Брут устроил грандиозный скандал, обвинив его прилюдно на форуме в предательстве. Все же после долгих препирательств граждане Рима решили вернуть деньги Тарквинию и больше о нем не вспоминать. Такое благодушие сейчас кажется несколько наивным, поскольку наша историческая память подсказывает, что за революциями, как правило, следуют конфискации. Но не будем забывать, что римскую элиту пугали крайние меры, которые могли стать прецедентом и когда-нибудь обрушиться на их головы или головы их потомков. Тем более что они находились в тесном родстве друг с другом. Так, например, жена Брута была из рода Вителлиев, которые являлись сторонниками Тарквиния. К Вителлиям, кстати, и обратились послы, вовлекая их в заговор против Республики. Те, в свою очередь, привлекли родню — двоих взрослых сыновей Брута, как писал Плутарх, «внушив им надежду, что, избавившись от тупости и жестокости своего отца, они породнятся с великим домом Тарквиниев и, быть может, сами достигнут царской власти». Но если Брут лишь прикидывался тупым, то Тит и Тиберий явно не отличались большим умом, решив играть в эти опасные игры.
Новоявленные заговорщики для успеха своего предприятия решили устроить человеческое жертвоприношение — вполне в традициях этрусков, к которым принадлежал род Тарквиниев. Чей-то раб случайно оказался свидетелем сборища. Подслушав разговоры послов и римлян, раб бежит к Валерию и сообщает ему о том, что консулов собираются убить, а царю снова вернуть власть. Валерий действует решительно и хватает заговорщиков. В вещах послов обнаруживается переписка, где названы имена. Все улики налицо.
Разгневанный сенат забывает о своем намерении вернуть имущество Тарквинию и раздают его римлянам, раба вознаграждают и отпускают на свободу, а судьбу молодых заговорщиков вручают в руки отца, дабы тот примерно наказал их.
Брут велит выпороть Тита и Тиберия, а затем отрубить им головы. Даже видавшие виды римляне были шокированы суровостью консула. Коллатин попытался смягчить приговор остальным заговорщикам, но не тут-то было. Валерий немедленно воспользовался ситуацией и обрушился на него с обвинениями в потакании изменникам и врагам. Брут обращается к народу, призвав его самим решить судьбу заговорщиков. В итоге всем отрубили головы. Коллатин своим мягкосердечием вызывает подозрение у сограждан, к тому же он тоже из Тарквиниев. Брут предлагает ему сложить консульские полномочия и покинуть город. Римляне бурно поддерживают Брута. Огорченный Коллатин сходит с политической арены, а на его место, наконец, избирают Валерия.
Поскольку относительно мирным путем вернуть себе власть Тарквинию не удалось, то он обращается к своим соплеменникам — этрускам, и те помогают ему собрать большое войско. Во время сражения консул Брут и Аррунт, сын низверженного царя, встречаются лицом к лицу, и оба гибнут в ожесточенной схватке. Имя Аррунта сейчас известно разве что специалистам по римской истории, а вот Брут стал на долгие века символом бескорыстного и, я бы даже сказал, свирепого служения идеалам свободы и тираноборчества. Его потомок впоследствии станет марионеткой в руках умелых манипуляторов, которые неустанно напоминали ему о деяниях далекого предка.