Цезарь
Шрифт:
Прибыв в Рим, Цезарь обнаруживает, что многие сенаторы решили присоединиться к Помпею и отплыли к нему в Македонию. Убыл из Италии и Цицерон. Оставшиеся заявляют о своем нейтралитете, и Цезарь оставляет их в покое.
Однако он не отказался от своего намерения стать, как и собирался, консулом на будущий год. Но есть кое-какие формальности — выборы должны проходить под присмотром консула, а в городе ни одного не оказалось, все сбежали, кто к Помпею, кто затаился на своей вилле.
И тогда претор Лепид провозглашает Цезаря диктатором.
Голодные и пьяные
Диктатором Цезарь «поработал» всего одиннадцать дней.
Дабы римляне узрели, что начинается эра милосердия, Цезарь возвращает все гражданские права изгнанникам и их детям, объявленным во времена Суллы вне закона. За эти одиннадцать дней он успевает провести выборы в магистратуры, снижает долговые проценты,
Времени на то, чтобы устраивать традиционные выборы у него не было — по ту сторону Адриатического моря враги наращивали силы. Цезарь попросту объявляет себя консулом, но, в отличие от Помпея, не единоличным. Вторым консулом он назначает Сервилия Исаврика.
И только после этого, назначив Марка Антония распоряжаться в Италии, выступил в поход.
Как всегда, он действует неожиданно. Римляне предпочитали не воевать зимой, поэтому легионы Помпея были расквартированы, а флот стоял на приколе. Цезарь же в конце 49 года до P. X. переправляется с небольшой частью войск через Ионическое море и высаживается в Эпире. И уже в начале января следующего года захватывает города Аполлонию и Орик. Имея такой плацдарм, он ждет подхода основных сил, чтобы начать наступление на город Диррахий, опорный пункт Помпея на Востоке. Но флот Цезаря запаздывал, подкреплений и продовольствия, в которых он крайне нуждался, не было. Нервы его на пределе, и тогда, если принять на веру слова Плутарха или же Аппиана, он пускается в авантюру.
«Между тем Цезарь, не имея в Аполлонии военных сил, достаточных для борьбы, и видя, что войска из Италии медлят с переправой, оказался в затруднительном положении. Поэтому он решился на отчаянное предприятие — на двенадцативесельном судне тайно от всех вернуться в Брундизий, хотя множество неприятельских кораблей бороздило море. Он поднялся на борт ночью в одежде раба и, усевшись поодаль, как самый незначительный человек, хранил молчание. Течением реки Аоя корабль уносило в море, но утренний ветер, который обыкновенно успокаивал волнение в устье реки, прогоняя волны в море, уступил натиску сильного морского ветра, задувшего ночью. Река свирепо боролась с морским приливом. Сопротивляясь прибою, она шумела и вздувалась, образуя страшные водовороты. Кормчий, бессильный совладать со стихией, приказал матросам повернуть корабль назад. Услыхав это, Цезарь выступил вперед и, взяв пораженного кормчего за руку, сказал: «Вперед, любезный, смелей, не бойся ничего: ты везешь Цезаря и его счастье». Матросы забыли про бурю и, как бы приросши к веслам, с величайшим усердием боролись с течением. Однако идти дальше было невозможно, так как в трюм набралось много воды и в устье корабль подвергался грозной опасности. Цезарь, хотя и с большой неохотой, согласился повернуть назад. По возвращении Цезаря солдаты толпой вышли ему навстречу, упрекая его за то, что он не надеется на победу с ними одними, но огорчается из-за отставших и идет на риск, словно не доверяя тем легионам, которые высадились вместе с ним». [97]
97
Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М.: Наука, 1994. Т.П. С. 185.
Что это было? Какая нужда погнала Цезаря через бурное зимнее моря?
Не исключено, что сказались усталость, уже пошел шестой десяток лет, а годов покоя у него почти и не было — словно в него вселились какие-то силы, заставляющие все время рваться выше и выше. В порядке вещей было для римлянина, ведущего свою родословную от богов, желание уподобиться им. Он стремится быть лучше, успешнее всех, в нем нет внутреннего ограничителя, он не знает греха, а потому все дозволено ради цели. Честолюбие превращается в гордыню, сжигающую изнутри, толкая человека на позорные или преступные деяния. Что, если силы, которые вели его сквозь годы испытаний, хотели подшутить над ним? Великий полководец, который вот-вот станет властелином огромной страны, тонет в лодчонке, как последний рыбак. А может, он в предчувствии недолгих лет, отпущенных ему, хотел переиграть судьбу, исчезнуть, стать другим человеком и со стороны наблюдать за кровавой возней ищущих славы и власти?
Но, скорее всего, этот срыв — следствие мучительного ожидания и невозможность контролировать ситуацию. Самое же правдоподобное — солдатская байка, история, рассказанная у походного костра, — знай, мол, нашего, — которая вошла в труды хронистов, дабы над нею ломали головы поколения будущих читателей.
Антоний с войсками, наконец, переправляется из Брундизия к
Встряска под Диррахием помогает ему окончательно прийти в себя. Он трезво оценивает ситуацию и отводит войска в Фессалию, потому что морские коммуникации перекрыл вражеский флот и подвоз продовольствия прекратился. Деньги у Цезаря тоже заканчивались, а к тому же у его легионеров началась какая-то желудочная эпидемия. Тот факт, что в войсках Помпея тоже начали хворать, было слабым утешением — тылы у них были надежнее.
Опыт подсказывал Помпею, что если сейчас оставить противника в покое, то все рассосется само собой — усталость, болезни и голод легионеров заставят Цезаря распустить армию, или же она разбежится сама. Но окружение Помпея всячески подзуживает его начать преследование, друзья высмеивают нежелание полководца уходить с хорошо укрепленных позиций. Не выдержав насмешек, он начинает преследование войск Цезаря.
У Цезаря же дела идут не очень хорошо. А точнее — хуже некуда. Известие о его поражении под Диррахием опережает его, и он, по словам Плутарха, видит везде лишь пренебрежение из-за своей неудачи. Дошло до того, что в одном из городов перед его армией заперли ворота и отказались впускать.
С Цезарем такие шутки кончались плохо. Как пишет Аппиан, «он в гневе взял и предал своим воинам на разграбление небольшой город Гомфы, который его не принял. Воины вследствие голода разом наполнили свои утробы всякой снедью и непристойно опьянели, и наиболее из них забавными в пьяном состоянии оказались германцы, так что, казалось, явись Помпей в это время, он мог бы совершить нечто решающее, если бы только он из гордости совершенно не пренебрег их преследовать. Между тем Цезарь, в течение семи дней усиленно передвигаясь, расположился лагерем у Фарсала». [98]
98
Аппиан. Римские войны. СПб.: Алетейя, 1994. Гражданские войны. II, гл. 64.
Плутарх добавляет любопытную деталь — солдаты Цезаря так перепились, что неожиданно излечились от болезни. Вот и говори потом о вреде алкоголя!
Итак, армия Цезаря остановилась у Фарсала. Здесь и разыгралась битва, определившая победителя в гражданской войне. Помпей, считавший легионеров Цезаря голодным и пьяным сбродом, готовился нанести решающий удар по бывшему тестю. Исход битвы, считал он, предрешен, поскольку его армия значительно превосходила в численности как пеших воинов, так и конницу врага.
Последний день Помпея
Сведения о численности войск у разных авторов расходятся. Но традиционно принято считать, что у Помпея было от сорока до сорока пяти тысяч пеших войск и от шести до семи тысяч конницы. Цезарь мог выставить от двадцати двух до двадцати семи тысяч пехоты и тысячу или две всадников.
Помпей был непревзойденным полководцем, Цезарь же знал и поражения. В стане Помпея готовились праздновать победу, его ближайшие соратники уже грызлись между собой, выясняя, кому достанется должность верховного понтифика, посылали в Рим гонцов, чтобы арендовать дома, достойные консулов и преторов, так как собирались получить эти должности после неизбежной победы. Цезарь в своих «Записках» с легкой иронией пишет об этих дебатах в стане противника: «В конце концов все хлопотали либо о своих почестях, либо о денежных наградах, либо о преследовании своих врагов и помышляли не о том, какими способами они могут победить, но о том, какую выгоду они должны извлечь из победы». [99]
99
Гай Юлий Цезарь. Записки о галльской войне. М.: ACT, 2007. С. 311.